– А если ты не согласишься сменить человека, который управляет игровым бизнесом в городе, то что будет?

– Кать, давай не сегодня, - слегка раздражается он. – Пожалуйста.

В его голосе не мелькает ни одной тревожной нотки. Ничего того, что смутило бы меня или заставило напрячься. Давид знает, что делает. С ним обязательно будет всё хорошо.

Его ладони опускаются ниже, надавливают на кости. Прогибаюсь, прикрываю глаза, позволяя ласкать себя и гладить. Пальцы проходятся по коже, опускаются ниже, сжимают ягодицы и бёдра. Так настойчиво и грубо, что мне приходится закусить губы, чтобы не вскрикнуть. В конце концов мы же на улице. Обслуживающий персонал нас может услышать.

Вздрагиваю от упирающейся твёрдости между ног. Давид почти невесомо приподнимает меня за бедра и резко входит, утоляя пульсацию внизу живота. Цепляюсь ногтями в его плечи, широко распахиваю глаза и до металлического привкуса крови кусаю губы.

Сильные уверенные руки управляют мной словно куклой. Поднимают то вверх, то вниз до самого упора. Когда тёплый рот Давида втягивает в себя поочередно то один, то другой затвердевший сосок, я не выдерживаю и взрываюсь, разлетаясь на мелкие осколки и разрывая лесную тишину вокруг своим громким стоном.

Через несколько минут мы возвращаемся в дом. Давид достает из бара вино и бокалы, наполняя их до самого края. На мне нет одежды, но обнаженное тело прикрыто клетчатым пледом, которое Юсупов нашёл в шкафу на втором этаже.

В камине трещат самые настоящие дрова, за окном завевает ветер. Поудобнее располагаюсь на ворсистом ковре и подзываю к себе Давида.

– Один звонок, - отвечает он и уходит куда-то на кухню в одном полотенце на бедрах.

Наверное, это личный рекорд Юсупова, потому что при всей его занятости весь день он продержался без телефона. Я и вовсе не знаю, где мой мобильный... Обычно кроме Сашки мне никто и не звонит.

Тянусь к бокалу на тумбе и делаю глоток алкоголя. Красное вино обжигает внутренности и попадает в желудок. Хорошо… Так хорошо, как давно не было. Ощущение такое, будто я заново влюбилась, но нет. Просто чувства будто бы трансформировались, стали осознаннее и без розовых очков, которые я оставила в родном городе. Сейчас нет чёткого понимания моего значения в жизни Давида, я словно двигаюсь наощупь, но теперь уже с его помощью. Я чувствую, как он держит меня за руку и плавно направляет туда, куда нужно.

Вино заканчивается так быстро, что я и опомниться не успеваю. Становится жарко, даже горячо немного. Снимаю с себя плед, прикрыв только ягодицы и бедра. Языки пламени в камине разгораются ярче и сильнее, завораживая своими танцами.

Слышу позади себя шаги. Поворачиваюсь назад, замечаю Давида. Если он и расстроен чем-то, то по его лицу не угадать: каменное, непроницаемое. Знаю, что даже если спрошу, он ничего не расскажет.

– У тебя закончилось вино.

Тянется к бутылке, опускается рядом, забирает у меня бокал, вновь наполняя его до самых краев. Я пригубляю немного, чтобы не разлить, но получается несколько иначе. Движения такие смазанные, что я сама не понимаю, как красная жидкость оказывается на моем теле. Вино проливается на грудь, скатывается вниз к животу. Беспомощно смотрю на Давида в надежде, что он принесет мне салфетки, но он неожиданно опускает меня на лопатки, прямо на ворсистый ковер, и нависает сверху.

Его чёрные волнистые волосы спадают на лоб. Тянусь к нему, касаюсь небритости на лице. Боже, какой он красивый… Неземной... Давид усмехается, и я не сразу понимаю, что произнесла это вслух, а он конечно же всё услышал. Сейчас я достаточно пьяна, чтобы не следить за своим языком.

Юсупов наклоняется ниже, слизывает одну из дорожек красного вина, растекающегося по телу. Втягиваю живот, напрягаюсь, почти не дышу… Он проделывает тоже самое с другой дорожкой. Лижет где-то в районе пупка. До мурашек приятно и немного щекотно.

Кажется, вина на мне больше не осталось, но он продолжает делать это ещё и ещё. Раскрывает плед, разводит мои ноги в стороны... Рванный хрип выходит из горла, когда его губы касаются внутренней стороны бедра, а колючая щетина немного царапает область лобка. Он же не хочет… нет, кажется, именно это Давид как раз и хочет, потому что без спросу закидывает мои ноги себе на плечи и делает то, чего я совершенно не ожидала.

Прогибаю позвоночник, ёрзаю на ковре. Тёплый язык Давида умело скользит между влажных складок. Почти нереально то, что сейчас происходит. Жар концентрируется внизу живота, по вискам быстро стекают капли пота.

Кончиком языка задевает клитор. Втягивает его, ласкает, рисует на нем невообразимые узоры, после которых тело бьётся в сладкой агонии совершенно нового для меня удовольствия.

Давид не даёт мне ни минуты на отдых. Шире разводит ноги, накрывает моё тело своим и до упора в меня проникает. Влажно, запретно, остро, на грани... Так не бывает в реальности, чтобы сплошная белая полоса до конца жизни.

В груди распирает всё шире. С каждой порцией наслаждения я испытываю одновременно любовь к этому мужчине и необъяснимое сожаление.