«Заманивает в западню, сладко стелет, вот только жестко спать будет с ободранной кожей. Но и отказываться нельзя, слишком открытое предложение. Так, надо потянуть время, позиции вскоре полностью откроются, и там будет ясно, какими картами следует играть».

Бекович улыбнулся, мысли текли сами по себе, а посланники Шергази-хана только подтверждали его предположения — ничто не вечно под луною, а истории свойственно то ли повторяться, то ли скользить по наезженной колее в одном направлении.

— Хорошо, я отправлю своих доверенных мурз Смайла и Худайгули к вашему хану, чтобы присутствовали на клятве. Они передадут подарки от нашего государя пресветлого царя Петра Алексеевича его ясновельможности владыке Хивинскому. Князь Михайло, соблаговолите собрать вверенные вам подарки и вручите их Шергази-хану с должным почтением.

— Слушаюсь, княже, — перс поклонился, вот только голос его что-то немного дрогнул, но Бекович не обратил на это внимания. Сам же повернулся к посланникам и произнес:

— На какой священной книге я должен дать клятву?

— На книге пророка Исы, как и клянутся христиане, — в голосе Кулун-бея просквозило нескрываемое удивление.

«А вот тут-то ты хрен угадал с приправой к плову, да и горчица не подошла к нему — как говорил профессор Сергей Петрович Рябышев. Я мусульманин, для меня Евангелие не является священной книгой, я могу поклясться в чем угодно, и моя клятва не будет являться действительной. Никто не обвинит меня, если я ее нарушу. Послы тут сделали страшную ошибку, потребовав от меня дать клятву на христианской «книге. Но ведь тогда я могу спокойно ее нарушить, виноват в том будет Шергази-хан, что наносит мне этим только смываемое кровью оскорбление!»

Положив ладонь на принесенное Евангелие, причем лютеранское, на латинском языке, взятое у шведов, но с крестом на обложке, причем стараясь не касаться пальцами главного христианского символа, Бекович громко произнес слова требуемой клятвы — а в голове суматошно прыгали мысли. Он теперь знал, что та западня, которую хан уготовил ему, обернется против коварства самого хивинского владыки.

— Но если я поеду к хану в ставку, то там будет все войско хана, не так ли почтенные послы?!

— О да, коназ, тебе будет устроена торжественная встреча — такого почета никому еще не было оказано. Но ты можешь взять с собой отряд даже в полтысячи воинов, этого вполне достаточно для охраны и уважения — ведь тебе ничего не будет грозить.

Бекович чуть не рассмеялся, глядя на лучившиеся радушием лица сановников. И негромко, но твердо произнес:

— С моей стороны, почтенный Ходжа Ишим, это было бы верхом неуважения к почитаемому мною победоносному хивинскому повелителю. Надо привести все мое войско — мои сарбазы будут стрелять в честь хана из ружей, а мои топчи произведут праздничный салют из своих пушек — пороха у них на три войны хватит.

Лицо сановника перекосила на секунду, будто ему в рот попала богомерзкая лягушка. Предложение было явно не по вкусу, и Бекович окончательно уверился, что вельможа знает о западне, которую готовят против него. И сталкиваться с урусами в новом сражении хивинцам явно не хотелось. А так все просто — захватят в плен и заставят написать приказ о том, что для прокорма русские полки должны разойтись по селениям.

В настоящей истории лишь после четвертого приказа князя, когда тот под страхом смерти потребовал выполнять его распоряжение, майор Франкенберг уступил и тем самым обрек большинство русских, шведов и казаков на смерть и страдания в неволе. Но теперь с самого начала Бекович предложил вариант, который крайне не устраивал хивинцев. Сановники переглянулись между собой, и Кулун-бей заговорил:

— Нет, вам как повелителям надлежит вести беседы в тишине, а войска производят шум, опять гром из ружей и пушек. Тут есть небольшое селение, что стоит поодаль, у чудесного арыка, роща чинар, персиковый сад — наш пресветлый хан, и ты, великий воин с почтенным для воителя именем Искандер, там можете встретиться и переговорить между собой. Это примерно половина фарсаха отсюда — вести нужды войско нет, зачем там воины, там тихо, и деревья дают прохладу.

— Да, все правильно — зачем нам войска?! Сотни воинов с каждой стороны будет вполне достаточно для общей охраны. Мои войска останутся в крепости, от нее как раз половина фарсаха будет, или три версты. И войска хана хивинского отойдут на такое же расстояние — раз мы дадим клятву оба с Шергази-ханом, то должно быть между нами уважение и доверие. Не так ли, почтенные — ведь маленькая ложь всегда рождает большое подозрение. А раз нет места последнему, то стоит доверять друг другу, — Бекович показал свои открытые ладони и добавил с улыбкой:

— Зачем нам войска, нам не надо их. Ваши всадники будут стоять рядом с моей крепостью, и будут видеть что мои сарбазы не выходят из нее, а мои казаки и ногайцы будут присматривать на таком же расстоянии за горячими воинами хана — ведь мало ли кому взбредет что-то в голову, ведь нашлись люди, что подняли руку на моих послов?!

— Ты как всегда мудр, пресветлый коназ, и твои уста изрекли то, что смягчит сердце нашего владыки — он согласится с тобою!

«Похоже, что этот вариант у них был запасным — слишком легко согласился и морда не скривилась. Подготовят засаду?! Но мои люди объедут все, а вокруг пустыня. Будет виден подход хивинской конницы, и я успею либо удрать, либо подойдут мои полки. Что-то тут не так. Но что именно?!»