А главное, главное-то причин в общем-то не было. Приревновала к девчонке-старосте. Я, казалось бы, взрослая женщина, а повела себя, как малолетка бестолковая.

— Ты чего хмуришься, Ксюш? — Егор прерывает мой приступ самокопания, а я замечаю, что да, и правда хмурюсь. — Все хорошо?

— Да, — киваю, на него не смотрю. Стыдно. А он, гад такой, сразу все понял ведь. И знал, точно знал, как меня смутить, как из равновесия вывести. Парочка провокационных сообщений и я не придумываю ничего лучше, как закончить пару раньше времени.

И ведь он на этом не остановится, так ведь теперь постоянно будет. И как я, спрашивается, буду пару вести у их группы теперь? А впрочем, какие пары, кто мне их позволит теперь вести? Волков, конечно, что-то там говорил, успокаивал меня, но я-то понимаю, какой это скандал.

— Ксюш.

— Все хорошо, правда, — я улыбаюсь, поворачиваюсь к нему, касаюсь пальцами густых, светлых волос. — Ты извини меня, ладно.

— За что? — в его голосе слышится неподдельное удивление.

— Да за все сразу, — выдыхаю, убираю руку, отворачиваюсь к окну.

Егор молчит, переваривает мои слова. Оно и к лучшему.

Спустя, наверное, минут двадцать, не меньше, мы въезжаем на территорию какого-то жилого комплекса. Прежде чем я успеваю понять, что к чему, и Егор паркуется, глушит двигатель и повернувшись ко мне, хрипло произносит:

— Ну что, пойдем?

Не дав мне возможности ответить, и вообще хоть как-то отреагировать, он выходит из машины, и обогнув ее, помогает выбраться и мне.

Я осматриваюсь, прохожусь взглядом по новым многоэтажным домам комплекса. У меня, конечно, закрадываются определенного рода догадки, и я начинаю злиться, потому что есть у меня на то причины и очень даже весомые. Я ведь просила его выбросить из головы эту нелепую идею, и мне казалось, что он все же внял моим уговорам.

Мне с трудом, но приходится держать себя в руках. Устраивать сцены посреди двора глупо и по-детски. Я молча иду вслед за притихшим Волковым. Он, кажется, очень хорошо себе представляет мое состояние, а потому вообще ничего не говорит. Пока едем в лифте, Егор ни слова не произносит, на меня не смотрит даже. А я чувствую, как начинаю закипать, потому что этот дрянной мальчишка вновь поступил по-своему.

И, если раньше его закидоны были, в общем-то, безобидными, то сейчас… сейчас мне хочется его придушить.

Лифт наконец останавливается, раздается характерный звон и двери разъезжаются. Егор, все также молча, выходит, я иду следом. Моя догадка окончательно подтверждается, когда Волков, как ни в чем не бывало, достает из кармана джинсов ключ и вставляет его в замок одной из дверей. Щелчок и дверь открывается.

— Проходи, — коротко, с едва заметной улыбкой на лице, произносит Волков, пропуская меня в квартиру.

Я вхожу, молча. Пока еще уговаривая себя не бузить. Егор входит следом, запирая дверь.

— Давай помогу, — он тянет руки к моему пальто, но тут меня прорывает.

— Ты ничего не хочешь объяснить? — мой тон становится резковатым.

Я отхожу от Егора, не позволяя себя касаться.

Мне не нравится, нет, не так, меня дико раздражает тот факт, что он снова все решил без меня.

— Я объясню, но давай хотя бы внутрь пройдем.

Я злюсь, но зерно правды в его словах имеется. Нехотя я снимаю пальто и сапоги, все также не позволяя Егору себя касаться. Он больше попыток не предпринимает, явно чувствуя мое раздражение.

Вешаю пальто, убираю в сторону сапоги и жду пока Волков покажет куда идти.

— Пойдем, — он кивает, сам проходит вперед. Я следом.

Мы проходим по небольшому коридорчику, по пути встречается несколько дверей. Я особо не осматриваюсь, просто шагаю за Волковым, пока мы не оказываемся в просторной, совмещенной с кухней гостиной.

— Ты все-таки снял квартиру? — спрашиваю в лоб, остановившись посреди комнаты.

— Не совсем, — он улыбается, а потом делает резкий выпад и прежде, чем я успеваю отреагировать, притягивает меня к себе и целует.

Гад!

Знает, он прекрасно знает, что не могу я ему сопротивляться и бессовестно совершенно этим пользуется. Я, несмотря на всю свою злость, отвечаю на поцелуй, потому что не могу, не умею иначе. С ним не умею.

— Не бесись, Александровна, ничего непоправимого не произошло, — он подмигивает, немного ослабляет хватку, но из объятий меня не выпускает, продолжает держать, прижимать к себе. Я чувствую, как сильно колотится его сердце, чувствую исходящее от Волкова напряжение и понимаю, что не так он спокоен, как хочет казаться. Он нервничает, несмотря на внешнее спокойствие и непринужденность, нервничает.