Мы как раз проходили мимо возведенной в середине семидесятых средней школы № 2. Прозвенел звонок, возвещая перемену, и через решетку металлического забора я увидел, как из больших деревянных дверей, по низу обитых металлом, вывалилась толпа пацанов в одинаковой синей форме и красных галстуках. Они тут же полезли на турники, принялись носиться по двору в догонялки, кто-то кому-то прописывал классические поджопники, парочка самых ушлых ребят постарше побежала курить за угол… На крылечко вышли девочки в коричневых платьях и черных фартуках…

— Гера, ты чего? — потряс меня за руку Стариков. — По школе заскучал? Ностальгия замучила?

— Ага, — сказал я.

Мне казалось, что я нахожусь внутри "Ералаша". Или — фильма про приключения электроника. В общем, чувство нереальности происходящего крепко взяло меня за жабры, голова закружилась, и я попытался прийти в себя, глубоко вдохнув и медленно выдохнув воздух.

— Тебе что — плохо? — Женёк участливо заглядывал в глаза. — Давай вон присядем в тенечке, около подъезда. Времени у нас вагон, никуда эта Миронович не денется.

— Башка трещит — спасу нет, — сказал я. — Давай и вправду посидим, воздухом подышим.

Я сидел на лавочке и думал, что, пожалуй, самым странным во всей этой суматохе на школьном дворе было отсутствие грохота басов портативной колонки и прямые взгляды школьников: они смотрели друг другу в глаза, и ни один из них не пялился в смартфон. У меня даже рука дернулась к карману — проверить, что там пишут, полистать ленту…

От Старикова это движение не укрылось, он удивленно поднял бровь но ничего комментировать не стал: Женёк признавал право каждог на своих, личных, прикормленных тараканов.

— Слушай, — сказал я. — А пойдем зайдем в библиотеку. Тут вроде недалеко? Возьму что-нибудь свежего почитать.

* * *

Глава 8, в которой встречается детский кошмар

Я совсем не удивился, когда на огороде у Езерской увидел еще и Анатольича. Он любил всякие подработки: там траву покосит, здесь дров поколет, в другом месте — забор поправит. Рублик к рублику — и получалась у товарища Сивоконя приличная заначка, к которой жена не имела никакого отношения. В общем, Юрий Анатольич был умный, а Герман Викторович — дурак, потому как один работал за деньги, а второй за еду, но кормили обоих одинаково.

Светило обманчиво теплое майское солнышко, по небу пробегали кудрявые облачка, пахло коровьим дерьмом, а из радиоприемника раздавался жизнерадостный голос Эдуарда Хиля, который пел про потолок ледяной — совершенно не по погоде.

Внося при помощи четырехзубых вил угнаенни у глебу, то бишь — удобрения в почву, я думал о том, что зря занимаюсь износом белозоровского организма. Гера был парнем спортивным, атлетичным, почти не пьющим и совсем не курящим, дома у него имелись пудовые гири, литые гантели и штанга с набором блинов на пять, десять и пятнадцать килограмм. А я, понимаешь, вселился на всё готовенькое и завел моду хлебать коньяк изо дня в день. Нужно было начинать следить за здоровьем — несмотря на уверенность в том, что до семидесяти лет не видать этому мутанту-полешуку ни онкологий, ни диабетов с гепатитами, ни сердечно-сосудистых заболеваний, которые выкашивают нашего брата-мужика целыми батальонами.

Теперь дурной алкогольный пот выходил наружу, и я снял майку и замотал ее на голове — как незабвенный палестинский лидер Ясир Арафат.

— А и здоров же ты, Гера! — сказал Анатольич, вторя моим мыслям.

— А толку-то? Вон, вы даже не вспотели, бегаете себе аки сайгак по огороду, а я как мышь мокрый и язык на плечо…

— Так то всё с опытом, с опытом! Не размахивай вилами, экономно двигайся, на пупа не бери… — так мы и работали.

Я время от времени отвлекался, поглядывая на радиоантенну, которая торчала у дома Езерских. Отец Ариночки Петровночки был заслуженным учителем физики, радиолюбителем, общался со всем миром — говорят, даже из Австралии ему открытки приходили и из Японии. Антенна напоминала башни ПБЗ из фильма "Обитаемый остров" по повести братьев Стругацких или выжигатель мозгов из "S.T.A.L.K.E.R" — разлапистая, на телескопической мачте, гигантских размеров. Не знаю, как поживала в двадцать первом веке Арина Петровна, но старик Езерский помер в 2015-м и преподавал еще в те года, когда я учился в школе. Среди учеников про него ходили легенды. Честно говоря, я и на эту огородную каторгу согласился, держа в уме мысль о том, что могу с ним пообщаться — очень меня интересовал вопрос кустарной сборки металлоискателя.

Моховские курганы и варяжский военный лагерь я знал не то, чтобы как свои пять пальцев — но довольно неплохо. Довелось в студенческие годы помахать лопатой на раскопках… И хорошо помнил рассказы бывалых археологов о том, что две самые крупные и дорогие находки — горшки с серебряными шейными гривнами, браслетами и монетами, были найдены на глубине не более полуметра. Так что за сутки-двое поисков я вполне мог разбогатеть… Нужно было только залегендировать свой туда поход, и тут мне должны были пригодиться налаженные контактны с БООРом. Притвориться охотником для того, чтобы держать дома оружие — что может быть логичнее?

Петр Ефимович Езерский присоединился к нам почти сразу, и его худая фигура с вилами маячила в конце огорода, ветер надувал рубаху пузырем, и трепал тронутые сединой волосы. Я надеялся подкатить к нему с этим вопросом за обедом, который уже соображала Арина на летней веранде.

Мужик цыганистого вида пригнал к воротам телегу, в которую была впряжена понурая коричневая лошадка со светлой гривой. На телеге лежал еще один мужик, похожий на первого как две капли воды, стальной плуг и торба с зерном для конячки. Пока они распрягали животину и цепляли плуг, мы закончили с навозом. Теперь он лежал тонким слоем на всех двадцати сотках участка Езерских и ждал своего часа.