— Типа… того, - признается она, пытаясь подтащить повыше скомканное покрывало.

— Иди сюда, - протягиваю к ней руку.

Ника медлит, потом сильнее натягивает на себя одеяло и в таком виде пытается ползти ко мне.

Мотаю головой.

— Без этой тряпки, девочка.

И снова тянет, снова борется с собой, с внутренним стеснением и неуверенностью в собственном теле.

Одеяло остается в стороне, а Ника выполняет мою просьбу. Теперь она снова сидит передо мной, но на этот раз с плотно сжатыми ногами.

— Мне показалось, теперь понравилось, как я тебе отлизал, - говорю ей на ухо – и уже знаю, что сейчас моя девочка снова станет алой от смущения.

— Понравилось, - заикается она.

— Предлагаю на время, когда мы в постели, выбрасывать из головы всю ерунду, что там есть. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, но все эти прятки и стесняшки хороши только иногда. Не на постоянной основе.

Ума не приложу, как я произнес эту романтическую херню - и меня не стошнило. Но чего не сделаешь ради своей, теперь уже будущей жены. Плохи те дрессировщики, которые слишком часто берут в руки кнут, но редко - пряник. А я в этом деле - профи, и если надо выдать порцию романтической ваты - беру и выдаю.

— Прости, - девочка явно не знает, куда деть руки. – Мне нужно немного времени. Я очень-очень буду стараться быть для тебя…

Не помогаю, жду продолжения ее фразы. Интересно, что там в конце? Быть для меня… маленькой блядью?

— … развратной… какой ты захочешь меня видеть…

Мысленно снисходительно глажу ее по голове. Ну, было бы странно, если бы она исполнила мою версию.

Ника не смотрит на меня, зато снова и снова пытается укусить себя на ноготь, но каждый раз успевает сама же себя и одернуть.

— Я знаю, ты будешь такой, как нужно, - чмокаю ее в макушку и тяну к себе, не давая опомниться. – Иди сюда.

Теперь я ложусь на кровать, а потом одним движением усаживаю Нику на себя. Она вскрикивает, но уже поздно – сидит ровно там, где и должна.

— Удобно?

Она аккуратно елозит, чуть приподнимается и снова опускается, отлично чувствуя мое возбуждение.

— Удобно, - кивает с готовностью.

Вытягиваю руки и ладонями касаюсь ее сосков. Мгновение – и они снова твердые и сморщенные.

Надеюсь, я не ошибся, и моя девочка вполне может трахаться дальше, не размениваясь на длительный отдых.

Она прикрывает глаза и кладет руки себе на колени, запрокидывает голову и снова поднимает и опускается на мне. Это уже довольно плотный контакт – и сохранять контроль над собой становится все сложнее.

Опускаю руки на ее задницу, развожу свои ноги и подаюсь к ней, делая контакт еще более жестким. Я уже почти трахаю ее.

— Приподнимись, - подхватываю пальцами резинку своих шорт и быстро стаскиваю их вниз по ногам, но вытаскиваю из кармана презерватив – эти штуки, после некоторых далеких проколов молодости, теперь всегда со мной. Тем более, что отцом я ближайшие годы я становиться не собираюсь.

Прямо сейчас бы и вошел в нее. Никакие презервативы не сравнятся с ощущением, когда входишь в женщину без всякой защиты. Их жар и их влага – это надо чувствовать.

Ничего, подожду, когда моя девочка начнет пить противозачаточные – отличное решение для обоих. В конце концов, любая нормальная женщина скажет, что чувствовать в себе горячий твердый член – это охуенно. А не эти ваши сраные резинки.

Разрываю упаковку с презервативом и наощупь раскатываю его по члену.

Наши взгляды с Венерой пересекаются, а потом я снова кладу руки на ее бедра и опускаю вниз. Когда чувствую, что вошел, остальную часть пути преодолеваю резко, в одно мгновение.

Венера вскрикивает и чуть не падает на меня. Мгновение смотрим друг на друга. Медленно выхожу и с силой обратно.

Напрасно кто-то может считать, что если женщина сидит сверху, то это она будет вас трахать. Ничего подобного. Все зависит от мужчины – что и как хочет именно он. Здесь и сейчас.

Именно поэтому я не даю Венере и мгновения, чтобы опомниться. И этому есть две причины: мое собственное возбуждение и ее возбуждение, которое, я это вижу, нарастает с каждым новым проникновением.

Внутри она очень узкая и, возможно, я даже причиняю ей небольшую боль. Что ж, немного боли – не так уж и страшно, это как щепотка острого перца в изысканном блюде для придания тому полнейшей завершенности и особенного вкуса.

Она жутко мокрая – и свидетельство тому влажные хлюпающие звуки каждый раз, когда мой член входит в нее на всю длину. Снова и снова. По самые яйца.

Наконец-то могу отменить контроль и расслабиться. А потому кончаем почти одновременно – в резких отрывистых движениях, мгновениях оцепенения и приятной эйфории опустошения.