— Я не знаю, — честно призналась девушка.

— Ведьма — это просто название, я ведь уже знаю о твоих способностях. Так что это абсолютно ничего не меняет.

Николетта ничего не сказала, лишь облегченно выдохнула, а затем сделала шаг ему навстречу и обняла, прижавшись лицом к его широкой груди. Она была настолько невысокой, по сравнению с ним, что едва дотягивалась макушкой ему до груди. Оборотень не стал отталкивать её, только положил свою крепкую руку на её хрупкое плечо, слегка приобнимая. Почувствовав себя совершенно беззащитной, рыжеволосая дева зарыдала, уткнувшись носом в его футболку. Он ничего не стал спрашивать или выяснять, только прижал её к себе покрепче.

Его всегда раздражали женские слезы. Они ничего не могли изменить или исправить. От них не было никакого толка. Слезы, по его мнению, лишь показатель слабости, бессилия, но её слезы не вызывали у него гнева или же раздражения. Где-то глубоко внутри у него что-то закололо и защемило.

Мужчина аккуратно погладил её рукой по голове, запуская пальцы в её завивающиеся рыжие волосы. Райнхард давно уже хотел спрятать её ото всех и защитить даже от самого себя. Оборотень вдыхает её запах полной грудью и расслабляется. Неужели она расстроилась из-за своих сил?

— Моя мама видела нас, — наконец выдала Николетта. У неё больше не было сил плакать.

— Что ты имеешь в виду? — решил уточнить Хэйден.

— Она видела то полнолуние, где ты… меня… в обличье волка, — еле договорила старшеклассница. Теперь у неё совершенно не было от него секретов.

Оборотень отнюдь не гордился своим поведением в то полнолуние, хотя именно во время него она и стала всецело принадлежать ему. Он сделал это не потому, что это была она, а потому, что этого хотел его внутренний зверь. Теперь же он понимает, что, если она решит остаться с семьей, их пути разойдутся. Хэйден больше не сможет увидеть её улыбку, детский восторг, почувствовать её мягкую на ощупь кожу. За это время он успел к ней привязаться. Сколько бы он ни отрицал это, факт оставался фактом.

Он не испытывал подобного с давних пор. Правда, тогда он еще был довольно молодым и незрелым, верил в то, что и такой монстр, как он, может обрести свое счастье. Теперь все было по-другому: Райхард был стар для того, чтобы верить в возвышенные чувства. Николетта просто была ему нужна. Он её хотел. Как самую красивую вещь в магазине, как самое любимое блюдо. Это была всего лишь потребность, в ней не было никакой любви и романтики.

— Мы не можем ничего изменить, — пожал плечами оборотень. — Я могу лишь сказать тебе, что такое больше не повторится.

— Можешь ли ты пообещать мне еще кое-что? — вдруг спросила она.

Ему было интересно услышать её просьбу, но выполнить её было бы не в его характере.

— С чего ты взяла, что я стану давать тебе обещания? — ответил мужчина вопросом на вопрос.

Она отвернулась от него, с обидой опустила голову вниз, но пальцы от его футболки не отцепила. Хэйден тяжело вздохнул, напрягая челюсти и добавляя:

— Все зависит от того, что ты от меня хочешь.

Николетта тут же приободрилась: подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза.

— Я хочу, чтобы ты больше никому не причинял вреда.

Так наивно и просто с её стороны попросить об этом оборотня, к тому же того, кто убивал людей. Райнхард хмыкает. Ещё недавно чужие просьбы не вызывали бы у него никаких эмоций, но сейчас все было по-другому. Она что-то в нем изменила, встроила свою шестеренку так, что весь его механизм стал работать иначе. Было бы приятно дать ей это обещание и выполнить его, но даже не обязательно предвидеть будущее, чтобы знать, что он непременно попадет в какие-нибудь неприятности.

— Ты знаешь, что я не могу тебе этого пообещать так же, как и не могу контролировать себя в полнолуние. Рано или поздно я опять причиню кому-то боль. Такова моя сущность, — совершенно серьезно ответил Хэйден.

Ника хоть и ожидала подобного ответа, но все равно заметно побледнела. Девушка обняла его чуть крепче и, будто бы пропуская мимо ушей его предыдущий ответ, мечтательно продолжала гнуть свою линию:

— В Германии мы снимем дом подальше от людей. Там некому будет причинять боль…

"Там будешь ты", — подумал Райнхард. А это означает, что всегда остается вероятность того, что он сорвется. И чем больше он будет сдерживаться, чем глубже постарается зарыть негативные эмоции, тем значительнее будут масштабы близящейся катастрофы.

Брюнет не пытается объяснить ей, что они никогда не смогут быть нормальными. С её верой в хорошее это совершенно бесполезно. Нет смысла разочаровывать Николетту и внушать ей обратное. Она и сама в конце концов придет к такому выводу.

— Так каков наш план действий?