– Чем ты занят? – поинтересовалась я, осматриваясь в поисках места, куда можно присесть. Более-менее свободной от хлама была только кушетка, но садиться на незастеленную кровать было совестно. К тому же, пройти туда можно было, только петляя между завалами, так что я осталась стоять, сведя руки за спиной, дабы не подвергать их искусу облапать что-нибудь эдакое.

– К высадке готовлюсь. У нас по плану Бран. – Прибор на столе выпустил сноп искр, и Рим прихлопнул их прямо голой рукой. – А ты что, по мне соскучилась?

Подкол я пропустила мимо ушей. Вот это да: мы, оказывается, рядом с другой планетой, да еще обитаемой – иначе зачем бы пришельцы стали на нее высаживаться?

– Вы будете ловить животных?

– Ага, бранийского шмыгореза. Их там всего десяток остался. – Рим на секунду выпрямился, критически осмотрел приборчик и снова склонился над ним. – Надо генокод скопировать, пока окончательно не вымер. Потом можно будет клонировать и разослать в заповедники.

– Возьми меня с собой! – взмолилась я. Посмотреть на инопланетное животное в естественной среде обитания – да разве можно упустить такую возможность? Раз меня не могут вернуть домой, пусть хоть нормальных инопланетян покажут!

– Еще чего не хватало! – Рим от удивления даже оторвался от починки. – Чтобы я вместо шмыгореза ловил неугомонную землянку?

– Я буду хорошо себя вести! – горячо поклялась я. – Ты меня даже не заметишь, возле корабля постою, и все!

– Не замечу, потому что ты не полетишь, – отрезал Рим.

– Но я всегда мечтала увидеть инопланетную форму жизни!

– Ты вообще-то на нее сейчас смотришь.

– Ну ты какой-то не очень инопланетный… – пробормотала я, краснея под насмешливым взглядом. – В смысле, выглядишь почти как человек, разговариваешь нормальным языком, а не щелкаешь там или воешь…

Рим расхохотался, смутив меня окончательно.

– То есть земляне считают инопланетянами только тех, кто вместо слов издает щелчки? Неудивительно, что вы дальше своей Луны не улетели.

– Слушай, ты можешь не издеваться? – обиделась я и слегка приукрасила серую действительность: – Между прочим, перед тобой обученный астробиолог! Жизнь во всем многообразии – моя профессия!

– А моя профессия – следить, чтобы земные астробиологи не вредили чужим экосистемам. Вы со своей-то планетой справиться не можете. На Земле за поколение вымерло несколько десятков видов, и что вы сделали, чтобы остановить это?

– Во-первых, мы постоянно боремся с проблемами экологии, а во-вторых, объясни мне, наконец, что такое это ваше «поколение»!

Рим закончил ремонтировать прибор, выпрямился и защелкнул его на корпусе Кипа.

– Поколение – это средний возраст флиберийца к моменту рождения его внука. Эта единица включена в межгалактический реестр измерений, МИК пользуется ею, когда речь идет о больших отрезках времени.

С математикой у меня были сложные отношения, основанные на взаимной ненависти и отчаянном зазубривании нужных формул, но прикинуть в уме я все же попробовала:

– Примерно сорок земных лет?

– Думаешь, я помню периоды обращения всех планет, на которых бывал?

Я скрипнула зубами и назвала нужные цифры. Приступы высокомерия, которые случались у Рима, неимоверно бесили.

Парень прищурился, вычисляя.

– В земных около семидесяти, я думаю.

– Это вы так медленно растете или долго живете? – опешила я.

– И то, и другое у нас среднее по сверхразвитым планетам. Как раз поэтому именно наше «поколение» стало всегалактической единицей.

Рим вышел в коридор и обернулся, ожидая, когда незваная и не в меру любопытная гостья покинет его каюту. Я помотала головой и решила, что к вопросу о продолжительности жизни на Флиберии еще успею вернуться.

– Рим, пожалуйста! Пожа-а-алуйста! – снова заканючила я, мертвой хваткой вцепившись в его рукав. Даже под одеждой он был непривычно горячим, будто свежеиспеченный пирог, завернутый в полотенце.

– Да возьми ты ее! – неожиданно поддержал меня Кип, но не успела я умилиться, как он разрушил впечатление: – Вдруг получится ее там случайно забыть? Избавишься от проблемы, и даже МИК за жестокое обращение не придерется: эта адреналинщица сама в команду напросилась.

Рим так красноречиво задумался, что я на секунду усомнилась, так ли уж мне нужна эта высадка. Но вдруг больше не будет возможности?

– Рим, прошу тебя! – Я обежала его, вынудив остановиться, и умоляюще заглянула в глаза. – Очень-очень прошу!

Он сокрушенно покачал головой, секунду помолчал, наверняка костеря меня в мыслях последними словами, и наконец сдался.

– Ладно. Но с шаттла ни ногой!

***

Шаттл нырнул в открывшийся шлюз, как чайка в море. У меня екнуло в желудке, но комфортное голокресло справилось с обеспечением удобства однозначно лучше шкафа. К тому же, в иллюминаторах, на этот раз не скрытых за шторками, был такой вид, что неприятные ощущения быстро отошли на второй план.