— Рит, не будь дурой! — ворвался в мои думы голос сестры, — Леша хороший парень, и не заслуживает, чтобы ему пудрили мозги!

Я вздохнула и повернула голову к сестре. Она права, абсолютно права. Я до сих пор люблю другого. Того, кто меня предал, сделал мне очень больно, но я до сих пор его люблю. И как бы я не пыталась пробудить в себе чувства к Лёше — их нет. Только дружеские, только друзья. И сегодня, я в этом убедилась.

— Уль, он сделал мне больно, а я до сих пор его люблю. — одинока слезинка скатилась по моей щеке и упала на руку. Уля обняла меня за плечи и притянула к себе. Я положила голову сестре на плече.

— Я тебя понимаю. Все понимаю, сестрёнка. Это уже наверное наше семейное проклятье, на своем дне рождении собирать осколки разбитого сердца? — грустно улыбнувшись спросила Улька.

— Тим был не виноват, — сказала я, — А Кир сам признал свою вину, ты не видела его глаз, он даже не пытался оправдаться, соврать. Он подтвердил свою вину, в отличии, от Тима, который правда был не причём. То недоразумение, а это факт.

— Если б это не было недоразумением, я бы ему кое-что да оторвала бы. А так, я знала, что он не виноват! — сказала сестра, переводя тему.

— Ты с ним две недели не разговаривала! — воскликнула я и подняла голову с ее плеча.

— В профилактических целях! — парировала Уля, а расхохоталась. Уля в своем репертуаре.

Мы болтали о всяких пустяках. Когда Уля вдруг предложила:

— Хочешь, я запру тебя с Кириллом в одной палатке?

Я шуточно пихнула ее локтем в бок.

— Да ну тебя! — я вздохнула и сняв шлепки, опустила ноги в прохладную воду. — Уль, у нас не так, как у вас с Тимом. Сбежали все розовые единороги и рассеялись все облака. — помолчав, добавила: — А мы упали на землю.

— Знаешь, Рит, чему меня жизнь научила, так это не рубить сгоряча. Видела бы ты лицо Кирилла, когда Леша тебя поцеловал. Я думала, он ему врежет и как минимум, три зуба выбьет. — Уля начала жестикулировать руками, а я слабо улыбнулась и вздохнула. От ее слов бабочки в моем животе ожили и с плакатами «Надежда умирает последней», станцевали сальсу. Я подала пальчики на ногах.

— Эх, Уля, Уля…

Глава 37

***

С памятного разговора с Улей прошло немало времени, а я все ещё не порвала с Лёшой. Просто не могу. Мне его жалко. Каждый раз, когда собираюсь это сделать, оборвать все и дать, если не себе, то Лёше шанс найти настоящую любовь. Ту, единственную, чье сердце, как мое будет переполнено только им одним. То каждый раз, не решаюсь. Его ласки я избегаю, как огня. И просто не могу прекратить все, перечеркнув одним словом, одним движением.

Сегодня, все студенты будут отмечать конец очередного семестра и начало каникул. Сессия сдана, все выдохнули и уверенно движутся дальше.

Я пообещала себе, что сегодня на вечеринке, я наконец-то сделаю то, что должно. Леша заслуживает лучшего. Он замечательный парень: добрый, заботливый, умный, красивый, смешной, но я его не люблю. И это НО все портит. Я просто не чувствую к нему того, что чувствую к Корсакову, который, кстати, тоже очень сильно поменялся. Он больше не тот Кирилл, за которым я наблюдала эти полгода, и не тот, кем он был раньше. Этот Кирилл был совсем другим. Он стал держаться в стороне, избегал компании и тусовки, равнодушно реагировал ко всему, что происходило вокруг, включив режим пофигизма на максимум, и как не старалась Ксюшенька его растормошить — все бес толку, в конце концов, она плюнула и нашла себе нового спонсора, точнее парня. Но сегодня он придёт. Я точно это знаю, так как Егор решил вывести друга из депрессии и взял с него слово, что тот, поднимет свою филейную часть и притащится на вечеринку. И я ждала. Я хотела подойти к нему, обнять и простить все на свете, и даже измену, потому что поняла, что больше никого не полюблю. Только он. Тот, кто запал мне в сердце и пропитал собой каждую клеточку моего тела и души.

И вот я на вечеринке. Один из самых известных мест для тусовок, и по иронии, то самое место, где на меня поспорили — тут наша история и началась.

Я обвела взглядом клуб, и так и не увидела знакомую фигуру. Зато увидела Лёшу и решила покончить с ещё одним незавершенным делом. Направилась прямиком к барной стойке, где Леша напивался в дребезги. Первый раз вижу Романова в таком состоянии. Леша выпил по меньшей мере уже шесть рюмок.

Подхожу к нему.

— Лёш, может тебе хватит? — спросила я, пытаясь отодвинуть очередную рюмку от Романова. Леша просипел что-то, но до рюмки дотянулся, и вылил содержимое себе в рот. — Ох, Леша, Леша. Чего ж ты так празднуешь? — спросила я и попыталась отвести парня подальше от барной стойки. С чем он конечно был несогласен.

— Рит, оставь меня. — невнятно проговорил парень, — Я знаю, что ты любишь его. Всегда знал. Думал, что пройдет время и все изменится, но так не случилось. — Леша икнул и чуть не повалил меня на пол, когда полностью взвалил на меня свой вес.

— А ты ведь правда первая девчонка, что так глубоко запала мне в душу. — продолжил Леша, еле ворочая языком. Мне стало грустно. Леша признался мне в своих чувствах, а я не могу ответить ему тем же. Потому что люблю другого. — Я желаю тебе счастья, Рита! Прощай! — и с этими словами Леша отключился, а я чуть не упала, когда весь вес Романова пал на мои хрупкие плечи.

Подозвав к себе охранника, с надписью на футболке «Ох, рано, встаёт у охраны», попросила его помочь мне вызвать такси для друга и дотащить собственно того же друга до такси.

Закинув вторую руку Лёши себе на плечи, мы потащили его к выходу из клуба. Благополучно усадили в такси и отправили домой по нужному адресу, там его встретит его отец. Отправив смс Романову-старшему с телефона Лехи, я снова повернулась в сторону клуба, с намерением найти Кирилла, когда услышала крики со стороны темного проулка возле клуба. Бросилась туда, вместе с охранником, помогавшим тащить Лешку. От представшей перед моим взором картины, у меня упала челюсть, а глаза заволокли слезы. Я бросилась к нему: окровавленному, избитому и всему в синяках и ссадинах. Положив его голову к себе на колени, я стала набирать скорую. Продиктовав адрес, по которому высылать машину скорой помощи, я заплакала. Лишь бы он выжил, лишь бы с ним было все хорошо. Я все прощу. Только бы он выжил.