Пахом снял тулуп, в котором ходил и летом, и зимой, бросил в угол у входа. Туда же полетела меховая шапка. Аккуратно поставил крючковатый извивающийся посох, прислонив его к стене, куда была скинута одежда. Сел на свободную скамью. Поднял заранее приготовленные гусли. Погладил, проведя рукой по изгибу инструмента. Коснулся струн, вслушиваясь в звук, зависший в комнате. Довольно хмыкнул. Затем пристально, словно желая удостовериться, что нынешние слушатели достойны внимать сказам, посмотрел в глаза вновь притихших детей. Улыбнулся сам себе, довольно кивая, и ответил на просьбы:

– Ну, слушайте, внучатки. То было, или еще не свершилось, но обязательно случится. А может быть, и никогда не было того, что я вам поведаю, и не случится до скончания веков. То было в далеких-далеких землях, а может, совсем рядом, за околицей…

– На наших тропках?

– На тропках, на тропках!

Не удержавшись, открыли рты самые смелые да непоседливые.

– А может, и в березовой рощице!

– А может, и там, на лугах, что у реки. Или не на лугах, а в садах Ирия.

– Или на путях, уводящих за мостик?

Вторили первым ребята побоязливее, переборовшие свой испуг, не отворачиваясь от взгляда Деда Пахома.

– А может, и на путях, что ведут к калиновому мосту.

– Деда, а ты сам видел?

Старик хмыкнул, утирая расползшиеся в улыбке губы, примечая самых смелых, отмечая ребятишек, которые сумели побороть свой испуг, и отдельно заприметив тех, кто не посмел раскрыть рта, хотя было видно, что вопрос задать горячо желал.

– А то сам, а то не сам. Что было или не было, то видывал или нет. А может, слыхивал, а может, и причудилось. Байки всё это, сказы, да присказки, легенды и предания, – он наставительно поднял указательный палец. – Да только в каждом сказе есть свой урок, который вам стоит запомнить и выучить.

Огонь, пляшущий на лучине, споткнулся о край куцего огарка, едва не упав с тонкой древесной жилки, с испугом качнулся, отстраняясь от порывистого движения мозолистой руки, выпрямился и робко вступил на новую, длинную жилку, по которой ему предстоит проделать увлекательный путь, скрашенный занимательным рассказом и думами о вечности, из которой он пришел по велению умелых рук, ударивших о кресало, и куда вернется после окончания своего безысходного танца.

Пальцы Деда Пахома коснулись струн. Растекаясь нежно пульсирующими волнами, мелодичные звуки заполнили комнату. Они текли неспешно, окутывая и обволакивая собравшихся ребятишек. Повинуясь внутреннему порыву, дети подались вперед, замерли, готовые с головой окунуться в открывающийся им дивный мир. В такт мелодии неожиданно раздался негромкий сладкозвучный голос сказителя:

– Вязкие зимние сумерки дрогнули…

Пленник Забытого края

(Русалья неделя)

Пятнадцать лет до Купальской ночи

– Машуль, вернемся лучше к остальным! Пойдем, а? Машуль, – взволнованная пухловатая девушка теребила подругу за плечо, недоумевая: чего та сорвалась с места как ошпаренная – не угонишься, – да прибежала к реке, покинув облюбованную девицами полянку, где старшие подруги кумились и обменивались подарками с младшими. – Нынче летом и тебе гадать можно, – мечтательно продолжила она. – На суженого.

– Ну, если гадать, – игриво протянула девушка, сидя на берегу, возмущенно морщась и сетуя на потревоженный покой, то и дело ударяя ножкой по водной глади, отчего недовольная река изошлась беглой рябью. – Гостята, ты мне лучше венок из полевых цветов свяжи. Я платком его обмотаю, да на реку спущу, глядишь, и милый придет свататься.

– Скажешь тоже. У тебя же нет суженого. – Гостята сжала плечо младшей подруги, пристально посмотрев той в глаза: не утаила ли чего. Может, она неспроста сбежала с поляны, а на свидание. Глядишь, и поженихаются, а на свадьбу не позовут.

– Нет так нет, – Марья наигранно потупила очи, подняв плечи и сконфуженно сжав губы. – Значит, и плести не нужно ничего.

Нагревшаяся за день речушка щедро отдавала накопленное тепло, пытаясь заботливо укутать паром остывающий воздух. Стелющийся над водой туман робко потянулся к лесу, подступившему к самому берегу, но, остерегшись колючих кустарников, замер в нерешительности, ожидая, когда дневное тепло спадет и он с новыми силами продолжит свой путь. Под стрекот сверчков и редкое уханье готовящейся к охоте совы на реке тут и там раздавались всплески, а где-то на берегу звуки, похожие на шлепанье босых мокрых ног.

Гостята недовольно оглянулась, рассматривая растворяющийся в сумерках лес. Совсем неподалеку звучал мелодичный напев. Там за деревьями стоят согнутые и связанные макушками две молодые березы, а подле них девицы раскладывают угощения. Девушка хотела поскорее вернуться к остальным. Ни для кого не секрет, что за девичьими забавами исподтишка наблюдают парни и если они решатся выйти к девицам, то через связанные венками макушки берез не только подарки станут передавать, а может, дойдет и до поцелуев. Гостята вздохнула. Она точно знала, что её сосед, кряжистый сын кузнеца Вырвидуба, молодой, но не по годам крепкий парень, увязался за ней и будет до слез обидно, если он облобызает другую.