"Кадеты" считают себя мыслящим аппаратом буржуазии и языком ее, но на самом деле они просто группа интеллигенции, переоценивающая свои силы, свое значение в стране и совершенно утратившая живой дух демократизма.

Люди, "услужающие" буржуазии, опаснее самой буржуазии, они более властолюбивы и менее деловиты. Между торговлей и политиканством разница в том, что торговец включает в свой оборот все, что можно купить и продать в том числе и совесть,- а политикан торгует людьми и своей совестью. Они грамотны, изощрены в политиканских хитростях, не очень брезгливы в выборе приемов борьбы и могут запутать в сетях иезуитского красноречия людей менее грамотных, но более искренних и способных к положительной работе. Они вполне способны снова создать тот мрачный круг настроений, угнетающих душу, настроений, которые так прочно поддерживали жуткую реакцию 908-916 гг.

Это тем более опасные люди, что нельзя понять, что именно дорого им, кому их любовь, их сердце?

У демократии два врага: г.г. "коммунисты", которые разбилч ее физически, и кадеты, которые уже начинают работу убиения духа демократии.

НЕСВОЕВРЕМЕННЫЕ МЫСЛИ

"Новая Жизнь" No 86 (301), 10 мая (27 апреля) 1918 г.

В "Нашем Веке" от 3-го мая гражданин Д. Философов напечатал статейку о Горьком, который "старается привлечь ученых, писателей и художников на службу совдепам"50.

Событие - ничтожное; однако, статейка так странно написана, что обязывает меня поставить ее автору несколько вопросов и дать читателю некоторые пояснения.

Прежде всего - чем вызваны следующие утверждения гр. Философова:

"Спорить с Горьким очень трудно. Он не выносит, чтобы ему "перечили". Но нельзя же такие страшные и сложные вопросы, как "культурное соглашательство", ставить на личную почву. И неужели же мы для того пережили революцию, чтобы вернуться к старым самодержавным замашкам, когда было запрещено свое суждение иметь? Горький выступает и действует публично. Неужели надо с ним во всем соглашаться, чтобы не "обидеть" его? Пoра бы эти замашки бросить. Всякое мнение, всякое действие подлежит свободной критике".

Откуда взял гр. Философов, что я "не выношу", чтобы мне "перечили"?

Поскольку я выступаю публично, я никому не дал права утверждать, что "не выношу" честной критики моих мнений, как бы эта критика ни была резка. Я люблю учиться, а спор с врагом часто бывает более полезен, чем беседа с другом.

Почему же гр. Философов находит возможным утверждать, что я "ставлю вопросы общественные на личную почву"?

Но если гр. Философов считает "личным" то чувство органического отвращения, которое я всегда питал и питаю к болезненно надутому самолюбию принципиальных саботажников, к людям, у которых "на грош амуниции, да на рубль амбиции", тогда гр. Философов прав - я терпеть не могу "бездельников по принципу". Мне всегда были враждебны злобные жалобы бездарных неудачников, которые не имеют силы и великодушия забыть или простить толчки и царапины, нанесенные им в суете житейской неосторожным или одичавшим ближним.

Философов говорит о "плане Горького превратить Академию Наук в Университет Шанявского"51.

Это - ложь. Ничего подобного я не говорил, хотя и являюсь убежденным сторонником необходимости демократизировать науку. Но, как это само собою разумеется, свободное развитие науки должно предшествовать свободному распространению ее, и существенно необходимо, чтобы высшее ученое учреждение страны было совершенно независимо в своем творчестве.

Философов указывает, что профессора Кравков52 и Павлов53 ушли из Ассоциации, но - не говорит, когда они ушли, ибо это ему невыгодно. Ему нужно, чтобы читатель думал, что профессора ушли после того, как Горький начал "сватать" Свободную Ассоциацию Совету Комиссаров54, Философов молчит о том, что уважаемый И. П. Павлов ушел несколько месяцев тому назад, а Кравков ушел до основания Ассоциации еще из Организационного Комитета.

Он говорит, например: проект Горького "заставить академию издавать нечто вроде "Вестника Самообразования" очень мил и свидетельствует о добром его намерении обучать "товарищей" грамоте. Но можем ли мы, при нашей бедности, так расточительно обращаться с подлинными учеными?

Своими работами академик Павлов заслужил благодарное удивление всей европейской науки, послужил всему человечеству. А Горький хочет заставить его читать "краткий курс по физиологии", что может сделать с успехом каждый студент. И выходит так, что, заботясь о распространении наук, Горький выказывает очень мало уважения к самой науке и ее верным служителям".

Это ловко сделано. Дважды употребив совершенно неуместный глагол "заставлять", г. Философов как бы нашептывает почтенным представителям свободной и чистой науки:

– Вы подумайте - Горький "заставляет" вас, а? Каков? Он - вас!

Я не "заставляю" Академию Наук издавать "нечто вроде Вестника Самообразования", я только говорю, что если бы Академия взяла на себя труд знакомить широкую публику с ходом ее работ по "развитию науки",- она совершила бы этим дело и национально и социально важное. Предлагать не значит заставлять.

Откуда Философов взял, что я хочу "заставить" И. П. Павлова читать краткий курс физиологии? Он ставит эти слова в кавычки, как будто я действительно сказал их.

Он нарочито подчеркивает, что я забочусь только "о распространении наук", и молчит о развитии оных, это умолчание необходимо ему для того, чтобы сказать, что Горький "готов продать свободу и культуру за чечевичную похлебку" народного университета и что я "зову русскую интеллигенцию к предательству".

Вот, до чего дошло! Призыв к работе на пользу государства и народа есть призыв к предательству. Что это - ослепление злобы или обывательская глупость?