— Сыграем? — предлагает один из парней. — Давай-давай, доктор. Мы можем до утра так просидеть, пока там наверху вопросы решают. Хоть голову переключишь.

Сейчас, когда на нас с сыном изучающе смотрит три пары глаз и пытаются тянуть к нам руки, я особенно остро чувствую свою клетку. Она сужается до размеров стула, на котором я сижу. Еще немного и меня просто раздавит грубыми металлическими прутьями.

Мне кажется, я больше никогда в жизни не смогу пойти в зоопарк. Теперь я отлично знаю, как чувствуют себя животные, в которых изо дня в день тычут пальцами посетители.

Страшная беспомощность и теплый комочек, прижимающийся всем телом, надеясь получить защиту от матери, продолжают меня ломать. Как могу, закрываю Даяна руками.

— Дикая, — будто зная, о чем я думаю, выплевывает мать Самира. — И эту ненормальную ты хочешь видеть рядом с собой? — обращается она к сыну.

— Хочу. Я смогу перевоспитать Настю. Она станет покорной женой и послушной дочерью. Кариму не хватало характера и времени, чтобы сделать это. У меня получится. И воспитанием племянника еще не поздно заняться.

— Думаю, будет лучше, если мы заберем мальчика к нам, — все же настаивает моя бывшая свекровь. — Им займемся мы с папой, а ты…

— Нет, мама! — жестко отрезает он. — Даян пока останется здесь, но двери моего дома для вас всегда открыты. Я буду рад, если вы будете приезжать и проводить время с внуком здесь.

Я слушаю и только крепче сжимаю сына в руках. Наверное, ему уже больно, но мой маленький мужчина, в котором уже мужчины больше чем в Самире, сидит очень тихо. Дрожит только. Надо унести его наверх.

— Самир, — решаюсь обратиться. — Яну пора спать. Он еще не до конца здоров, ты ведь знаешь. Разреши мне отнести его к няне.

— Ты же помнишь наш уговор? — взгляд темных глаз прожигает во мне дыру.

— Да, — покорно опускаю голову. Я уже согласилась. Глупо сейчас сопротивляться и показывать зубы. Пусть наслаждается. Он ведь этого хотел.

— Уложи ребенка спать и оставайся в комнате. Я сам провожу родителей, потом позову тебя.

— Спасибо, — выдавливаю из последних сил.

Молюсь, чтобы не упасть на ватных ногах. С трудом перебирая ими поднимаюсь по лестнице, усаживаю Яна на свою кровать. Быстро сбегаю к няне, прошу, чтобы сходила на кухню и попросила для сына каши у поварихи. Возвращаюсь к своему малышу. Делаю ему горячую ванну. Купаю, стараюсь улыбаться, надуваю мыльные пузыри. Они переливающимися прозрачными шариками разлетаются вокруг нас. Один приземляется прямо ему на нос. Лопается, брызгает в глаза. Ян трет их кулачками и хохочет. Наконец-то! На сердце становится чуточку легче.

Мою ему волосики, смываю под душем мыльную пенку, заворачиваю в мягкое полотенце.

Няня как раз успела принести и оставить на тумбочке у кровати немного овсяной каши со свежими ягодами и стакан теплого молока.

— Ммм, вкусняшка, — пробую сначала сама, потом протягиваю ложку сыну.

Он клюет носом, но послушно ест ложку за ложкой. Запивает молоком. Ложится на подушку и мгновенно засыпает. Укрываю его одеялом, подкладываю под руку мягкого плюшевого мышонка, взятого в детской.

— Спи, мой родной. Мама сделает все, чтобы защитить тебя.

Тоже иду в душ. Долго стою под водой чувствуя внутри лишь пустоту. Пусть Самир забирает тело. Свою душу я ему не отдам. А сердце уже поделили между собой мои самые дорогие мужчины — Ярослав и Даян.

Выбираю в шкафу тонкий пеньюар длиной до самого пола. Срываю бирку, бросаю ее под ноги.

Прохладный шелк заструился по коже. Мелкие волоски на руках встают дыбом от диких мурашек, разбегающихся по всему телу в разные стороны. Сверху накидываю халат от этого же комплекта. Нижнее белье не надеваю. В нем сегодня нет необходимости.

Сажусь у зеркала и медленно расчесываю влажные волосы. Взгляд потерянный, заторможенный. Под глазами синяки от постоянных слез и недосыпа. Кожа синюшно-бледная. Сквозь ее тонкое полотно просвечивает паутинка темных венок. Я похожа сейчас на фарфоровую куклу. Такая же красивая, пустая и безжизненная.

В своих мыслях прошу прощения у Ярослава. Стараюсь делать это чисто, искренне, чтобы до него долетело. Не могу думать о том, как он там? Смог ли встать на ноги? Заберет ли меня отсюда?