Смертельная сила любви

Аннотация

Найденное автором написанное не в пример раньше «Безотцовщины» школьное сочинение Антона Павловича Чехова, подмеченные учителем недочёты коего к изрядной пользе дальнейшим сочинениям знаменитого литератора поспешествовали.

(сочинение пятого класса ученика классической (с 1866 года) гимназии города Таганрога Антоши Чехонт'e). В небольшом приморском городе Т., основанном, впрочем, ещё Петром I в самом конце семнадцатого века, довольно как молодых людей, так и присматривающих за ними степенных. Изредка только вторые не успевают остужать горячие головы первых, отчего происходят случаи, один из коих описан ниже. Среди некоего круга молодёжи были две девушки, Софья и Марья, и молодой человек Эдмунд. Может, они даже соперничали за его внимание, а может, поссорились по какой-то иной причине, история об этом умалчивает, да это и не очень важно, потому что одна из них скоро покинет это повествование. Когда встревоженный Эдмунд выбежал на крыльцо, выходящее в сад, с охотничьим ружьём, всегда висевшим у него на стене, потому что он любил изредка пострелять степных птиц, причём уходил далеко от берега, поскольку у него почему-то был страх застрелить чайку, Софья и Марья на другом крыльце, отдельного флигеля, шагах в семи от молодого человека, отнимали друг у друга второе ружьё, неизвестно, заряженное или нет, но Эдмунд, конечно, в испуге предположил, что или да. Кстати, это обстоятельство так и осталось неизвестным. Как раз при появлении молодого человека Софье удалось завладеть ружьём, бывшим, наверное, первоначально у Марьи, а может, и нет, Эдмунд же не видел, что происходило до того, и она в упор навела его на Марью, то ли пугая, то ли не шутя собираясь спустить курок. Та в страхе отшатнулась. Растерявшийся при виде этакой дикой картины Эдмунд, в свою очередь, механически прицелился в Софью, как будто в какого-нибудь разбойника, и громко закричал: «Сейчас же брось!». Софья так же механически, с застывшим лицом, молча перевела ствол на него. Не имея времени подумать о последствиях, Эдмунд выстрелил… В последний момент у него мелькнула мысль, что он делает что-то ужасно не так и не то, но её заслонила случайная мелочь: он зачем-то попытался вспомнить, чистил ли он ружьё после последней охоты, и даже вспомнил, что, конечно же, чистил, меж тем привычное действие по совершению выстрела совершилось само собой. Можно было бы подумать, что он привык в людей стрелять, хотя это-то было совсем не так. Да он ни в кого крупнее птиц никогда не стрелял, даже в какого-нибудь суслика. Тот всё ж таки животное, а не птица, которая по внешности, со своей невыразительной мордой с клювом, смахивает на гада, да и по уму недалеко от него ушла. Но тут его сама ситуация как будто заставила применить оружие. Да это как будто не он стрелял, а кто-то чужой в нём. Про такое как раз и говорят «бес попутал», а ведь на самом деле это явление механического совершения привычных телу действий самим телом как бы без участия человека нужно учёным врачам изучать. Софья сейчас же бросила ружьё. Не уронила, как можно было бы ожидать, вследствие внезапной слабости, а именно бросила с испугу, точно оно вдруг моментально сделалось горячим обожгло ей руки. Действие это было запоздалой реакцией на тон Эдмунда. Тут и слабость накатила и как будто выдернула доски крыльца у неё из-под ног. Не только пострадавшая, но и все остальные не могли бы рассказать о том, что приключилось со всеми ними в следующие полчаса-час, потому что это была форменная суматоха, то есть именно такое состояние, в котором непонятно, кто что делает и говорит и куда и зачем бежит. Поневоле все перестали бегать и суетиться при появлении священника, который, так уж случилось, явился раньше доктора и немедленно потребовал оставить его с Софьей наедине. Она к тому времени лежала в постеле, причём не в своей, а в Марьиной, в Марьиных же, естественно, комнатах. Это как раз было легко объяснимо, эти комнаты были ближе по коридору. Правда, уже следующими были бы её, но несший её на руках Эдмунд, что понятно, комнатами не перебирал. Не потому, чтоб ему было тяжело, точнее, тяжело-то ему было, но не физически, а морально, а просто торопился прекратить предположительно тяжёлую для раненой ситуацию перемещения. Сам он, впрочем, этого не помнил. Неожиданно оставшись, так сказать, без объекта приложения своих бестолковых усилий, все не то чтоб успокоились, но стали переживать не бегая, а оставаясь каждый на том месте, где застала его остановка суеты. Кстати, куда делась Марья, Эдмунд не интересовался, да и вообще на она на в этом месте истории надолго, если не навсегда выпадает из нашего повествования. И кто были все те люди, что суетились вместе с ним, Эдмунд не осознавал. Но знал, что за доктором послали, конечно же, и что он, вроде, настаивал на том, чтобы послали за полицией. Как потом оказалось, этого так и не было сделано, так что пришлось ему потом нога за ногу идти туда самому. Но прежде пришёл скорым шагом доктор и для начала слегка поскандалил со священником, вполне, впрочем, вежливо и в рамках хорошего тона. По его мнению, он имел право и обязанность первым иметь доступ к такого рода пострадавшим. К счастью, священник провёл уже все необходимые процедуры, причём он милосердно не старался вывести Софью из обморока, и вообще торопился, так что он возражал только против самого принципа, отстаиваемого доктором. А тот тоже не стал продолжать спор, когда он потерял смысл за ненадобностью.

Конец ознакомительного фрагмента.