Шрифт:
— Сейчас ведь утро?..
Я хотела было язвительно хмыкнуть, когда вдруг поняла, что он открыл глаза и смотрит в одну точку. При этом его зрачок то становился больше, то уменьшался.
Конечно, я не знала, как это все происходит у Берсерков, может, так и должно было быть.
Но для человека такое поведение было бы странным.
— Я чувствую, что солнце встало.
— Ты не видишь?..
— …Нет.
3 глава
Он не человек.
Странно, как же быстро эта мысль уложилась в моей голове.
И не пугала.
И не тревожила.
Теперь я рассматривала его с интересом, с каждым днем замечая все больше и больше каких-то вещей, которые люди не делали, а медведь делал.
Например, то, что всегда принюхивался.
Всегда тщательно обнюхивал все, что я клала перед ним.
Даже воду, которую он научился пить через трубочку, чтобы лишний раз не поднимать свой израненный торс.
Прошло пять дней, а лучше ему так и не становилось.
А ведь говорят, что звери живучие!
Чтобы присматривать за ним, я переселилась на первый этаж, перетащив кое-какие свои вещи, и почти даже привыкла спать урывками и очень чутко.
Хотя чуткости сна меня научил не медведь, а период, когда родился братик и немного подрос. Именно тогда стали проявляться первые странности, первые неутешительные диагнозы, а затем бессонные ночи с плачем мамы за стенкой.
Аутизм стал сначала большим шоком, затем перерос в отчаянье и попытки верить в то, что, возможно, врач допустил ошибку… И вот мы научились с этим жить, пройдя через ад мыслей и боли о том, что у нашего лунного мальчика никогда не будет обычной человеческой жизни.
По крайней мере, той, о какой мы все мечтали.
Он был особенный, такой непохожий на других.
Но такой любимый и трепетно оберегаемый, что уже никто из нас не представлял иной жизни.
К счастью, Эдя на чужака в нашем доме не обратил никакого внимания.
Чего нельзя было сказать о самом чужаке.
— Странный у тебя брат, — проговорил медведь, откидывая с лица край простыни, которой я прикрывала его каждый раз, как только брат спускался вниз и шел на кухню в строго привычное для него время, чтобы поесть строго привычную для него еду.
Эдя кушал только из своей тарелки, совершенно белой, и не принимал никакую другую посуду.
Как, впрочем, и никакую другую еду, кроме любимой картошки и пары ломтиков свежего огурца.
Так же молча он поднимался к себе, чтобы провести день с любимыми машинами, и спускался вниз еще дважды для еды и один раз, чтобы умыться перед сном.
К счастью и моему великому облегчению, медведь не возникал и даже не задавал лишних вопросов, когда я совершенно искренне попросила его вести себя очень тихо и максимально незаметно, чтобы не испугать еще одного жителя дома.
Он только утвердительно кивнул и все то время, что Эдя проводил на кухне, даже не шевелился.
Так происходило каждый раз, и я, наверное, даже перестала ждать подвоха со стороны этого клыкастого создания.
— Откуда ты знаешь, что брат? Может, это мой сын? — отозвалась я с кухни, домывая посуду и иногда выглядывая в зал, чтобы быть уверенной, что Эдя поднялся к себе в комнату и занимается любимым делом.
— Когда у тебя родится сын, он будет пахнуть по-другому.
Иногда мне хотелось спросить, действительно ли он не видит, но я не позволяла себе этого, потому что медведю и без того было паршиво… Еще эти странные проблемы с глазами.
Меня поражала стойкость его духа!
Даже восхищала.
При всех его жутких ранах и постоянной боли он не впадал в депрессию или истерику, даже когда перестал видеть!
Не кидался на меня и не срывал зло, даже когда я осторожно уточнила:
— А до этого ты видел?..
Медведь только молча кивнул в ответ и больше не возвращался к этой теме. А я иногда закрывала глаза и пыталась представить, каково это — не видеть совершенно ничего.
Это было жуткое, непередаваемое чувство, от которого по телу бегали нехорошие мурашки.
И КАК справлялся с этим он, я даже не представляла.
Только наблюдала за ним пристальнее, понимая, что его нюх — это что-то совершенно невообразимое, способное отчасти заменить даже зрение!
Он точно знал, какое время суток.
Всегда предупреждал меня о том, что Эдя проснулся, еще до того, как я успевала услышать это сама. А иногда спрашивал, что я делаю и почему двигаюсь так странно, когда несколько раз я махала руками перед ним, чтобы убедиться, что он действительно не видит.