— Почему?

— Блин, ну подумай. Они сейчас, наверное, материть нас будут, мы при командире не сможем не реагировать, придется их ломать, а оно надо?

— Наверное нет, ладно, я понял, валим отсюда.

Когда мы вышли с общежития, на дальнем углу темнело несколько силуэтов. Нам, в удаляющиеся спины, неслось прощальное «Менты козлы».

Глава десятая. Ночной дозор.

Несколько последующих дней в фойе подконтрольного общежития было тихо и необычно пустынно. Молодые люди приходили, но в гораздо меньшем количестве, более спокойные и, видно, не те, которые должны были «ответить за козлов». Девчонки, первоначально шипевшие что-то злобное в нашу сторону, постепенно оттаяли, после чего вокруг говоруна и сказочника Димы, парня видного и ражего, стал собираться небольшой «цветничок», усердно хихикающий над его нескончаемыми шутками. Так как, мне его басни были не интересны, я, взяв рацию, уходил в близлежащие гаражи. Эта рассыпанная, относительно ровными рядами, сборная солянка, покрашенных в различные, в основном мрачные цвета, металлических ящиков, формально относящихся к

кооперативу, стала объектом регулярных рейдов каких-то Юриев Деточкиных. Каждый день, на вечернем разводе, дежурный по отделу, под укоризненные взгляды зама по строевой, зачитывал ориентировку по вскрытым гаражам. Причем, я не мог понять — одна это группа или несколько, так как железные боксы потрошились разнообразными способами и с выдумкой, на которые были способны злодеи, привыкшие к работе с металлом. И вот, около полуночи, с воскресенье на понедельник, я стоял в узком, тёмном проёме, как какая-то летучая мышь выставив свои локаторы наружу и вслушиваясь в темноту, надеясь услышать хот какой-то звук ударов металла о металл. Метрах в тридцати, со стороны железной дороги, свистели тепловозы и матерился диспетчер на горке, которому кто-то не так переключил стрелку, вследствие чего вагон укатился ни на тот путь. Внезапно я замер, перестав дышать. По дорожке между гаражей кто-то шел, у судя по тяжелому дыханию, пер на себе немалый груз. Мое развитое воображение сразу же нарисовала образ жулика, сгибающегося под тяжким грузом тяжелых амортизаторов или каких-нибудь клапанов. В общем, мне было по фигу, что волокет полуночный злодей, лишь бы это было уворовано из какого ни будь гаража на моей территории. Когда предполагаемый хищник, фыркая и сопя, как дикобраз Сахи из фильма «Маугли», протопал мимо меня, я шагнул из темноты:

— Добрый вечер, милиция, блин…

Последнее слово относилось к служебному фонарику, который в очередной раз отказался работать. Выглядит он конечно авантажно: плоский, со сменными цветными стёклами. Но большая, квадратная, советская батарейка, с гордым названием «Планета- 2», в комплекте с советской же лампочкой, срабатывали четко через раз. Ни зачистка контактов, ни их обжимание, видимого результата не давали. Во всяком случае, невысокая фигура с мешком осталась в темноте. Фигура испуганно ойкнула тонким девичьим голосом, и я расслабился. Представить, что толстые листы железа азартно отжимает невысокая девица, разрывая металл в точках сварки, я не мог. Фонарь, наконец, сработал и жёлтый пучок света явил мне симпатичную девичью мордашку, испуганно, через опущенные ресницы, пытающуюся рассмотреть нежданного ночного встречного.

— Милиция, девушка, не пугайтесь — я мазнул лучом по гербу СССР на алой петлице кителя: — что несёте, куда направляетесь?

— А, здравствуйте — в голосе моей собеседницы мелькнула узнавание: — а я вас знаю, вы наше общежитие охраняет, меня Таня зовут, я из триста шестой комнаты.

Передо мной стояла та самая кудряшка Таня, которую ударил Рыжий несколько дней назад.

— Здравствуйте, Таня, а все-таки, что в мешке?

Девушка хихикнула:

— Картошка, сало, колбаса, свёкла, я всего не помню, мама собирала. Я с последней электрички иду, решила угол срезать.

— Вам не страшно по таким глухим местам ночью идти?

— Страшно, конечно, но мешок очень тяжелый.

— Вас проводить? — я протянул руку к огромному «сидору». Подобный, только не таких героически размеров, я видел в бабушкином сундуке. Кажется, дед с ним пришёл с фронта. Мешок сразу потянул меня к низу, но я сумел нарисовать на лице бодрую, героическую улыбку:

— Ну что, пошли?

По причине позднего времени суток долбить в запертую от супостатов дверь общежития пришлось минут пять, наконец за шторой холла мелькнула тёмная фигура, затем загремели запоры. Вахтерша настороженно приоткрыла входную дверь, но увидев нас, широко заулыбалась:

— О, Танечка! Говоришь к родителям поехала, а саму милиция доставляет! (бабка умело едко шутить).

— Ха-ха, Клавдия Ивановна, она в гаражах заблудилась, а я её нашёл. Пришлось мешок тащить, а то он неподъемный. Я помогу девушке тяжёлый мешок до комнаты донести?

— Помоги, только в семь утра комендант комнаты проверяет, имей это ввиду.

— Я постараюсь управиться до семи.

Стараясь громко не пыхтеть, я затащил припасы на третий этаж, удостоился неожиданного, но приятного поцелуя в щеку и удалился. В фойе меня ждал ехидно улыбающийся напарник, возле которого сидела хрупкая брюнетка, с огромными серыми глазами.

— Здравствуйте, я Лена — девушка протянула мне тонкую кисть.

Я осторожно пожал хрупкие пальчики, с удивлением взглянув на Диму. Судя по его довольной роже, он нашел в цветнике достойный бутончик.

— Громов, Ломов, вы, когда в гаражах порядок наведете, меня каждый день склоняют на всех совещаниях — пристальный взгляд командира роты не позволял обойтись формальным ответом.

— Командир, мы каждый вечер, после двенадцати, все гаражи обходим. Тихо там, никого нет.

— И что собираетесь делать?

— Сергей Геннадьевич, а может в пятницу рейданем до утра?

Ротный глубокомысленно уткнулся в календарь:

— Договорились, до пяти останетесь, а в субботу на митинг не пойдете, выспитесь. От меня что-то надо?

— Сергей Геннадьевич, нам бы автопатруль в поддержку. Вы же знаете, ночная милиция вроде бы есть, но как нужны, то у них или сработка сигнализации, либо хозоргана везут. С дежуркой тоже не вариант, не докричишься.

— Хорошо, я подумаю.