Пока смотрю в ее красивые, обращенные на меня одного глаза, до мозга доходит ужасающее осознание: если бы существовала хотя бы крошечная вероятность того, что Лиза сможет меня полюбить, я бы, блядь, отдал все на свете. Все, что у меня есть. И даже больше – раздобыл бы то, чего нет. Был бы только этот ебаный мизерный шанс.

Стоп. На хрен. Подобными мечтами я уже жил. Сейчас не повторяю. Никогда больше. Просто секс.

Только отчего-то сердце горит. В прямом, мать вашу, смысле слова пылает, будто физически огнем охвачено.

– Готова? – все, что я способен спросить.

Лиза закусывает нижнюю губу и не столько кивает, сколько глазами знак подает. Взмах ресниц, и я медленно подаюсь назад, чтобы тут же толкнуться обратно. Заполнить до упора, заставляя ее выразительно задрожать.

– М-м-м… – мычит, оставляя на губе белые полосы.

У меня лишь тяжелое дыхание срывается. Двигаюсь не спеша. Не так, как привык. Прижимаю Дикарку гораздо ближе, чем для обычного траха необходимо. Приклеиваю, пока ее сиськи не расплющивает о мою грудь.

Перед глазами вместо черно-белой пленки цветные вспышки разрывает – это она.

Это она… Она… Она…

Моя… Моя…

Не целуемся. Но все время, пока затянуто и напряженно трахаю ее, не разрываем зрительного контакта. И, возможно, это даже хуже поцелуев.

Интимнее. Чувственнее. Интенсивнее. Опаснее.

Это она… Она… Я внутри Дикарки…

Снова за грудиной невидимый свет загорается. Обжигает. Распирает. По швам трещу.

И все равно ведь губами то и дело соприкасаемся. Типа случайно, типа на толчках теряю равновесие и задеваю, типа для усиленной легочной вентиляции они распахнуты, типа ничего серьезного... Типа. Все типа. Вдыхаю ее запах. Пожираю взглядом. Поглощаю тактильно.

«Все под контролем», – говорю себе я.

Это я ее трахаю. Это мой член внутри нее ходит. Она ни на что влияния не имеет.

Но на деле Лиза обнимает все крепче. Непрерывно ласкает пальцами мой затылок. Не отпуская зрительно, тихонько постанывает и в какой-то момент совсем уж откровенно прижимается губами к моему подбородку. Осторожно, будто на пробу действуя, застывает. Выжидает, опасаясь, что оттолкну. Но пару секунд спустя, получая мое невольное на то позволение, капитально присасывается.

Страстно. Нежно. Любовно.

Низ моего живота сводит жгучим спазмом. А дальше эта трескучая молния тянется вверх и разрывается в груди салютами.

Рассвет посреди темной ночи. Затяжная белая вспышка ослепляющим куполом над нашими головами. Где там этот гребаный мир? Где он? Есть только она. Она – моя Вселенная.

Сука… Сука, попадаю ведь… Похрен.

Глаза в глаза. Лоб в лоб. Агрессивное дыхание – губы в губы.

Мои ускоряющиеся движения. Ее учащающаяся пульсация.

Слишком много чувств. Слишком много... И заглушить их уже не получается – поток хлещет.

– Артём… – скребет мой затылок ногтями. Цепляется практически отчаянно, когда между нашими взмокшими телами с хлипкими звуками расходятся очередные электрические разряды. – Тёма… Тёмочка…

– Не говори… Замолчи… Молчи…

Закусывая губы, вдруг смеет противиться – упрямо мотает головой. И продолжает молотить, лишь голос понижая до стонущего шепота:

– Тёма… Артём… Чарушин мой…

Разбивает же, словно выстрелами. В решето, блядь. Будто глаз ее мне мало. И этих касаний ядовитых – на грани выносимого.

Она вся покрыта мурашками. Я это не только чувствую, но и вижу, стоит ненадолго оторваться от ее глаз и направить взгляд вниз.

Вспотевшая и в мурашках – как это возможно? Да, трясет ее, как замоченный электроприбор. Буквально колотит, как я и добивался. Но и я теряюсь. Лечу, как сорванный с орбиты здравомыслия огненный беспилотный шар.

Я собой не владею. Я, сука, собой не владею.

– Тёмочка… – и нежно стонет.

Стонет, стонет… Глядя мне в глаза, заряжает с небывалой силой. Откуда она такая? Что с ней случилось? Когда? Почему?

Ни разу взгляда не отвела. Ни разу под моим напором не прогнулась. Ни разу не смутилась настолько, чтобы пожелать как-то отгородиться.

Отдает все, что есть. Больше, чем я способен принимать.

Перемещаю правую руку. Протягивая вдоль по спине, сжимаю сзади шею. Второй закручиваю вокруг поясницы. Стискиваю ее всю чересчур сильно. Осознаю, что больно. Однако Лиза не сопротивляется. Дышит громче и ярче, но молчит.

Давлю лбом в ее переносицу. Вбиваюсь яростнее. Она лишь интенсивнее стискивает меня своим влажным жаром. Так тесно, что в какой-то миг кажется, не только резину в ней оставлю, но и собственную, блядь, кожу.