Потом была дорога в Волчий замок. Стоило начать спуск, как непогода отступила. Фьёль защитила себя от вторжения чужаков и, как надеялась Жанна, защитит двух путников от дальнейших преследований.

Девушка задумчиво смотрела вдаль и не проронила ни слова. Она старательно не замечала ни верийца, ни его сопровождающих. Тело онемело от холода и усталости. Как ни крепилась гордая лоринка, на пол пути вниз силы оставили ее, ноги отказались повиноваться.

Фауст подхватил падающую смертную на руки. Обратной дороги Жанна не помнила — забытье поглотило девушку.

— Пора идти. — Герда прервала вереницу воспоминаний.

— Если ему так надо, — пускай сам приходит.

Девушка упрямо поджала разбитые губы, быстрым движением сорвала с шеи подаренное ожерелье, алые бусины застучали по полу. Но этого красавице показалось мало! Жанна растрепала прическу, выдергивая шпильки, вскочила с кресла и яростно снесла все склянки и шкатулки с туалетного столика.

Герда ахнула, расстроенная тщетностью своих усилий, испуганная дерзким поведением смертной.

— Госпожа, что вы наделали? Вы не можете…

— Могу! — С вызовом отозвалась Жанна. — И я хотела жемчужные заколки, а не рубиновые!

Герда испуганно отступила.

— Накажут не вас, госпожа, умоляю! — Сделала она последнюю попытку, умоляюще прижимая руки к груди.

— Да пусть хоть всех вас высекут! Казнят! Зарежут! — Топнула ногой Жанна. — Так вам и надо, прихвостням! Пошла прочь! Вон отсюда! — Фиолетовые глаза сверкнули гневом.

Герда попятилась к двери, хрустнули под удаляющимися туфельками осколки.

Жанна со злостью пнула какую-то шкатулку, завопила от распирающих ее эмоций, еще больше растрепала волосы на голове и обессиленно рухнула в кресло.

То, что витало в голове девушки, считывалось легко. Еще в галерее князь перебрал этот сумбур, извлек основные мысли.

За дверью царил беспорядок, сама виновница, прикрыв глаза ладонью, сидела возле зеркала, тяжело дыша.

— Ты отказалась спуститься. Я пришел сам. — Начал вериец, сдерживая первый порыв гнева, окинул Жанну с ног до головы. — С кем ты сегодня воевала?

Смертная бросила в зеркало уничтожающий взгляд.

— Верни меня в Лорин. Если миру суждено погибнуть, я хочу быть рядом со своей семьей. Если я умру, то умру счастливой!

Хозяин бесшумно приблизился.

— И что же такое, по-твоему, «счастье»?

— Свобода. Быть рядом с теми, кто тебе дорог. Без требований и дурацких правил! Выбирать самой, куда и зачем идти!

Она шагнула вперед с гордо поднятой головой, пристально всматриваясь в его золотые змеиные глаза. Она не боялась его ни на секунду. Пускай смотрит, сколько захочет! Привыкли верийцы к покорным, как стадо овец, людям.

— Столько эмоций… — Прошептал он. — Очень хорошо. Ни купить, ни запугать…

— Что? — Не поняла она.

— Завтра, если ты не передумаешь, даю слово, я верну тебя в Лорин.

— С чего бы мне изменить свое мнение? — Она надменно изогнула бровь, резким жестом схватила чудом уцелевшую на столике расчёску и принялась яростно приводить волосы в порядок.

Молодая и упрямая, смертная пахла цветами жасмина. Каждая клеточка хрупкого тела источала дурманящий аромат, от которого закипала кровь.

— Рада расстроила тебя.

Внешне вериец был абсолютно спокоен, но внутри безумствовали эмоции: люди всегда вызывали в нем смесь отвращения и жалости к их никчемному существованию. Им было дозволено жить среди созданий бога Вереса, служить и забавлять, насыщать и продлевать бессмертную молодость верийцев.

Чужестранка себя к таковым не причисляла, позволяла себе слишком многое и, вместе с тем, разительно отличалась от местных обитателей.

— Рада?! — Вскинулась гостья. — Она отбросила расческу, возмущенно окинула князя с ног до головы, — Меня расстроило здесь ВСЕ. Отвратительные обычаи, раболепное унижение ваших людей, их жалкий страх! И твоя жестокость!

Разъяренной кошкой девушка ходила из стороны в сторону, все больше закипая.

— А тебе самой не страшно за свою жизнь? — Хозяин замка остановил дерзкую лоринку за плечо. — Я волен убить тебя, пытать, терзать сколько захочу. Никто не вступится за смертную и не придет на помощь.

Жанна вскрикнула от удивления, но пыл не растеряла. Она скинула длинные узкие пальцы, подошла вплотную к верийцу.

— Даже из страха я не утрачу чувство собственного достоинства! Как же приятно, наконец, узнать, что ты из себя представляешь на самом деле!