Неужели Лорин окончательно покинула ее? Что делать дальше, — графиня совершенно не знала.

Верийцы долго удивлялись выбору своего Короля, смакуя подробности появления девушки в замке. Всех ртов не закрыть, и Кейн позволил им утолить жажду сплетен, разумеется, под страхом казни.

Среди этой суеты, Жанна чувствовала себя крошечной и беспомощной. Все поклоны, поздравления и улыбки были фальшивыми. Каждый второй или сдерживал ехидную улыбку, или пылал ненавистью к ней, как к неполноценному существу, что оскорбляет общество своим присутствием.

Очнулась Жанна только в покоях Кейна. Она, стояла к нему спиной, затаив дыхание, смотрела в пол.

«Не бойся меня» — Промелькнуло в ее сознании.

«Как не бояться? — Отрешенно подумала Жанна, — хладнокровного убийцу, который преследует меня и весь мой мир. Если он попытается прикоснуться ко мне…» — Она крепче сжала рукоятку ножа, что стащила со стола.

Ведь Лилит ясно дала понять: можно избежать ритуала. Если один из двоих умрет — связь разорвется. Можно отказаться, но король не хочет испортить репутацию князя и Жанны. Ее собственное достоинство должно быть сохранено из элементарной благодарности за помощь. Вопросы крови такие деликатные…

Что стоит ему прямо сейчас свернуть ей шею, вырвать сердце, разорвать его, чтобы наверняка убить бессмертное тело? Что ему на самом деле нужно, зачем этот фарс?

Она не смела поднять глаз, сжавшись в комок обнаженных нервов. Покорность — это не про Жанну де Стрейн. Она будет драться до конца!

Когда тяжелая рука легла на плечо, девушка решилась и резко выкинула нож вперед, почти не глядя, куда войдет лезвие.

Кейн перехватил руку девушки, острие лишь слегка воткнулось в плечо. Король отобрал оружие, грозно посмотрел на Жанну.

— Держи. — Он протянул ей нож. Целься в сердце или в глаз. Это вполне может убить верийца. Нож — твое излюбленное оружие? — Он насмешливо смотрел на девчонку. — Нужно смотреть, куда бьешь или не браться за оружие вообще.

Конечно, он знал обо всех ее приключениях и нелепых попытках помочь кому-нибудь из смертных в землях Гевальта. Жест был предсказуем.

Жанна схватила оружие, но медлила. Дыхание ее было частым, ладони вспотели. Ей было страшно. Она должна сделать это. Это спасет и ее мир, и ее саму.

— Решайся! — Хриплый голос хлестанул как плеть. — Если не убьешь меня сейчас — будешь подчиняться до конца своих дней.

Ничего общего с тем Кейном, что часами рассказывал о восьми мирах. Снова ледяная фигура без чувств.

Ее разум противился такому поступку: убить другое существо. Хладнокровно и безжалостно. Даже такое отвратительно, как Кейн. Сейчас ее жизни ничто не угрожало, нечем было оправдать такой поступок. Она внутренне сжалась, точно перед прыжком с огромной высоты. Жанна крепче перехватила свое жалкое оружие, размахнулась и с отчаянным криком вонзила его в сердце чудовища.

Широко раскрытыми глазами смотрела она на изменившееся лицо короля. Ни капли презрения или отвращения не было в нем. Но и умирать он не спешил.

— Тебе удалось удивить меня. Ты не безнадежна.

Кейн также всматривался в ее напряженное побелевшее лицо. Все ее мысли были как на ладони. Нелепые, полные страхов.

— Успокойся. — Он бережно провел рукой по ее вздрагивающим плечам. — Бога нельзя убить так просто. — И ты умрешь вместе со мной, об этом ты не думала? Мы связаны. Дай мне руку.

Белая широкая ладонь сомкнулась на узеньком запястье девушки. Кейн потянул ее за собой к двери. Жанна упираться не стала. Пульсирующий ужас отступал перед божественной волей.

Когда дверь распахнулась, и она сделала шаг вперед, то поняла, что летит куда-то во тьму! Густую и беспросветную.

Кейн тянул ее за собой все дальше и дальше.

«Где мы?» — Ошарашено подумала она.

«В сердце мира. — Ответил он одними губами. — В глубине Маледиктуса. Он запомнит тебя и примет окончательно».

Воздух стал плотным, как вода, Жанна начала задыхаться, пыталась вырваться, но хватка у Кейна была железная. Жар подступал со всех сторон, тьма пульсировала, изредка пробегали алые всполохи.

— Чтобы родиться заново — нужно умереть, дитя. — Рассмеялся он, наблюдая, как свободной ладонью Жанна хватается за горло. Как часто вздымается и опускается ее грудь, в поисках драгоценного глотка кислорода.

Наконец, она сдалась и обмякла. Тело безвольно застыло в антрацитовой густоте.

Тогда Кейн освободил ее руку, медленным приглашающим жестом, вытащил из смертной оболочки голубые искры ее души. Огоньки впитались в бледную кожу верийца, его собственное тело засияло!