Без наддува.

А ведь он у немцев имелся. Более того, на Коломенском паровозостроительном заводе уже имелась вся необходимая для него документация.

Понятное дело, на предельные показатели никто не закладывался.

Да и агрегат весьма хтонического вида получался.

Но Фрунзе знал — были такие железки.

Да, послабее.

Но были.

И работали. Причем весьма стабильно.

И создавали их советские инженеры, а не германские. Причем в ходе войны и сразу после ее окончания. А это, прямо скажем, не фронтир научно-технического прогресса.

В оригинальной истории по этому пути не пошли. Михаил Васильевич это знал. Как и то, что в оригинальной истории путь развитие науки и техники был крайне связан с «его величеством случаем» и конъюнктурой. Из-за чего очень много перспективных и крайне полезных направлений развития науки и техники попросту отмирало или отсекалось магистральными трендами.

Риск?

Огромный.

Был очень серьезный шанс провалиться со страшным треском. Однако в случае успеха это открывало новые горизонты.

И прикинув расклад Фрунзе решился. Понимая, что за ним в этом деле стоят не столько скудные научно-технические ресурсы Союза, сколько Веймарская Германии. В высших кругах которой все сильнее и сильнее нарастал реваншизм. И шел поиск способов «догнать и обогнать» своих противников. В том числе с помощью нестандартных технических решений.

Но нарком не был Хрущевым. То есть, в таких фундаментальных и важных вещах не ставил «все фишки» на одну позицию. И работ по турбинам не сворачивал. Более того — даже вел поиски подходящих образцов для копирования.

Ему ведь требовались пути отхода в случае чего.

По этой же причине раньше времени он не «кричал» о новой, прорывной технологии. Говорить «гоп» до прыжка было глупо. Да и можно спровоцировать англо-французов. Однако все одно — ставку сделал, постаравшись разыграть ее в полной мере.

— Устал что-то… — тихо прошептал Михаил Васильевич, выходя на улицу.

Рядом хмыкнул командир Балтийского флота. Он и сам взмок от той затяжной ругани, которая называлась совещанием.

— Может в баньку? — поинтересовался председатель научно-технического комитета флота.

— Можно. Но потом. Надо сегодня еще к Григоровичу заехать. Мы с этим бредом весь график сбили. — мотнул он головой в сторону здания за его спиной. — Надо было сразу пистолет доставать.

— Надо. Даже удивительно как все сразу стало конструктивным и спокойным.

— Добрым словом и револьвером можно добиться намного больше, чем одним лишь словом. — назидательно подняв палец, произнес нарком. — Тут главное не увлекаться. И применять этот метод только тогда, когда все летит в Тартар. Ладно. По машинам. Время… время… мы его безбожно сжигаем в пустую.

Спорить с Фрунзе никто не стал. Посему минуты не прошло, как люди «рассовались» по машинам и кортеж тронулся. «Под всеми парами» направившись в отдел морского опытного самолетостроения ЦКБ Авиатреста, которым руководил Дмитрий Павлович Григорович. Тот самый, который в 1913 году создал свой первый гидросамолет. А в дальнейшем его совершенствовал в разных моделях.

Перед ним, дистанционно, в формате переписки, Михаил Васильевич поставил две очень важные задачи. Хотя, конечно, на первый взгляд они такими, наверное, и не выглядели.

Первая заключалась в создании так называемого airboat, как его называли в англоязычной среде. Точного названия в русском языке нарком не знал. Во всяком случае. Ближе всего было словосочетание — аэросани-амфибия.

В Союзе с 1918 года разрабатывали и производили аэросани. Но практически исключительно как сани. То есть, средство передвижения по снегу и льду. Фрунзе же поставил перед Григоровичем задачу создать аэросани-амфибию, способную ходить не только по снегу и льду, но и по воде и заболоченным участкам.

Зачем?

Как патрульно-поисковое средство и, что намного важнее, сверхлегкий десантный катер. Который может и зимой по льду финского залива пехоту перевозить, и летом по водной глади. Хотя и с ограничениями по волнению.

Почему это поручили Григоровичу?

А кому еще? Профильных КБ в Союзе не имелось для таких задач. А аэросани разрабатывали все, кому не лень. Тут же хотя бы какие-никакие, а имелись наработки. Все-таки гидросамолеты разрабатывали-строили. И, насколько Фрунзе знал, проектировали летающую амфибию под руководством подчиненного Григоровича — Вадима Борисовича Шаврова…