Это у него было обдумано,- он знал много рассказов о том, как послушничество в монастырях выводило людей на легкую дорогу. Мне его рассказы не нравились, не нравилось и направление ума Фомы, но я был уверен, что он уйдет в монастырь.

Открылась ярмарка, и Фома, неожиданно для всех, поступил в трактир половым. Не скажу, чтобы это удивило его товарищей, но все они стали относиться к парню издевательски; по праздникам, собираясь пить чай, говорили друг другу, усмехаясь:

– Айда к своему шестерке!

А приходя в трактир, хозяйски кричали:

– Эй, половик! Кудрявенький, поди сюда!

Он подходил и спрашивал, приподнимая голову:

– Что прикажете?

– Не узнал знакомых?

– Узнавать некогда мне...

Он чувствовал, что товарищи презирают его, хотят позабавиться над ним, и смотрел на них скучно ожидающими глазами; лицо у него становилось деревянным, но, казалось, оно говорит: "Ну, скорее, смейтесь, что ли..."

– На чаишко-то дать?
– спрашивали его; нарочно долго рылись в кошельках и не давали ни копейки.

Я спросил Фому: как же это он - собирался в монахи, а пошел в лакеи?

– В монахи я не собирался,- ответил он,- а в лакеи - ненадолго пошел...

Года четыре спустя я встретил его в Царицыне, всё еще половым в трактире; а потом прочитал в газете, что Фома Тучков арестован за покушение на кражу со взломом.

Особенно меня поразила история каменщика Ардальона - старшего и лучшего работника в артели Петра. Этот сорокалетний мужик, чернобородый и веселый, тоже невольно возбуждал вопрос: почему не он - хозяин, а - Петр? Водку он пил редко и почти никогда не напивался допьяна; работу свою знал прекрасно, работал с любовью, кирпичи летали в руках у него, точно красные голуби. Рядом с ним больной и постный Петр казался совершенно лишним человеком в артели; он говорил о работе:

– Строю для людей дома каменные на гроб себе деревянный...

Ардальон, с веселой яростью укладывая кирпичи, покрикивал:

– Эхма, работай, ребята, во славу божию!

И рассказывал всем, что будущей весною он уедет в Томск, там у него зять взял большой подряд - строить церковь - и зовет его к себе десятником.

– Это у меня дело решенное. Церквы строить - это я люблю!
– говорил он и предлагал мне: - Айда со мной! В Сибири, брат, грамотному очень просто, там грамота - козырь!

Я соглашался, и Ардальон победительно кричал:

– Ну, вот! Это дело, а не шутки...

К Петру и Григорию он относился с добродушной насмешкой, как взрослый к детям, и говорил Осипу:

– Хвастуны, всё разум свой друг другу показывают, словно в карты играют. Один - у меня-ста вот какая масть, другой - а у меня, дескать, вот они, козыри!

Осип неопределенно замечает:

– А как иначе? Хвастовство дело человечье, все девицы вперед грудью ходят...

– Всё - ох да ох, бог да бог, а сами - деньги копят!
– не унимался Ардальон.

– Ну, Гриша не накопит...

– Я - про своего. Шел бы, с богом-то, в лес, в пустыню... Эх, надоело мне здесь, двинусь я весною в Сибирь...

Рабочие, завидуя Ардальону, говорили:

– Кабы у нас эдакая зацепка, вроде зятя, мы бы тоже Сибири не испугались...

И вдруг Ардальон пропал. В воскресенье ушел из артели, и дня три никто не знал, где он.

Тревожно догадывались:

– Может, кто-нибудь пришиб его?

– А то - купался да утонул?

Но пришел Ефимушка и объявил, сконфуженный:

– Загулял Ардальон!

– Что врешь?
– недоверчиво крикнул Петр.

– Загулял, запил. Просто - как овин загорелся с самой середки. Будто любезная жена померла...

– Он вдовый! Где он?

Петр сердито отправился спасать Ардальона, но тот избил его.

Тогда Осип, крепко поджав губы, глубоко засунул руки в карманы и объявил:

– Пойду-ка я погляжу - отчего такое? Мужик хороший...

Я увязался с ним.

– Вот он, человек,- говорил Осип дорогой.- живет-живет, всё будто хорошо, а вдруг - хвост трубой и пошел катать по всем пустырям. Гляди, Максимыч, учись...

Мы пришли в один из дешевеньких домов "развеселого Кунавина села", нас встретила вороватая старушка. Осип пошептался с нею, и она провела нас в пустую маленькую комнату, темную и грязную, как стойло. На койке спала, разметавшись, большая толстая женщина; старуха толкнула ее кулаком в бок и сказала:

– Выдь! Эй, лягуха, выдь!

Женщина испуганно вскочила, растирая лицо ладонями, спрашивая:

– Господи! Кто это? Что это?

– Сыщики пришли,- сурово сказал Осип; охнув, женщина исчезла, а он плюнул вслед ей и объяснил мне: