Привалившись спиной к источающей холод стене, Таир вытащил из кармана часы. Удивительно, но вся эта беготня и, собственно, спуск в шахту заняли около получаса. Выходило, что на разгадку тайны у мальчика было всего несколько минут, ведь именно в это время имел обыкновение исчезать его спутник. Он растерянно посмотрел на стоявшего рядом черноволосого юнца, но получил в ответ легкий взмах руки. Проследив за жестом, Таир увидел, что всюду, насколько хватает взгляда, на «жерлах» установлены решётки. Лишь в самом верху – там, откуда они только что спустились, светились их открытые зевы. Мальчик приблизился к одной такой решётке и осознал, что именно за ними, в самой глубине Серой зоны, рождался мощный воздушный поток, который привёл его сюда. И именно оттуда доносился, многократно усиленный эхом, необоримый зов сирен. Нечего было и думать попасть туда: территория Серой зоны была одной из самых закрытых на Базе. Таир понял, что путешествие в Страну чудес окончено. Его персональный «кролик», учитывая его черную масть и не сползающую с лица усмешку, оказался вовсе не таким белым и пушистым, как представлялось поначалу. Чуда не произошло, и Таир чувствовал себя в высшей степени разочарованным. Глядя, как под напором ветра сотрясаются решетки, закрывающие «жерла», он пробубнил:

– Можно было и самому догадаться…

– Пораскинь мозгами, – оборвал его спутник. – Разве не странно, что песня доносится с безжизненной территории? Но кому там петь? Призракам? А, может, все проще и эта мелодия исходит не изнутри Базы, а снаружи, из-за створок Главного шлюза?

Таир прислушался вновь.

Теперь, когда истекали последние мгновения, манящий призыв звучал несколько иначе. Мольба уступила место уверенности, а в обращённых к неведомому адресату словах заговорило нечто, заставившее сердце колотиться, как бешеное – то, чему не было места в жизни Базы. Таир вздрогнул всем телом, когда околдовавшая его мелодия оборвалась, а шахту сотряс оглушительный грохот. Там, за толщей Мирового древа, вне досягаемости людских взглядов, сомкнулись створки Главного шлюза. На часах было три часа дня – тик-в-тик. И именно этот факт окончательно убедил Таира в правоте стоящего рядом юноши, ведь в совпадения мальчик не верил, а в мистификации – тем более. Песня, что привела их сюда, не имела отношения к привычному с детства мирку. Она исходила извне.

– Но снаружи ведь ничего нет! – воскликнул Таир. – В новостях показывали: сплошная ледяная пустыня. Откуда там взяться песне?

– Что ж, – вновь ухмыльнулся его спутник, – выходит, либо слух, либо здравый смысл тебя подводят.

– Ещё чего! – возмутился мальчишка. – У меня полный порядок и с тем, и с другим…

Договорить ему не дали.

– Пригнись! – наградив Таира увесистым подзатыльником, зашипел черноволосый. Тот повиновался, и вовремя, так несколькими метрами выше нежданно-негаданно объявился патруль.

И Таир, и его спутник были хорошо осведомлены о заведенных в полиции порядках. Здесь, в самом сердце Мирового древа, такие нарушители, как они, представителями правопорядка автоматически низводились до уровня живых мишеней. У патрульных это называлось «охотой на крыс». Хлёсткое выражение было столь же старым, как и сама База, а, может, и еще старше. Рейды, устраиваемые полицией, преследовали две цели: устрашение и зачистку. Это было продиктовано несколькими причинами: историческими, социальными, политическими, – но главная из них – демографическая – стоила всех остальных.

Однако даже в этой непростой ситуации у мальчиков имелись козыри на руках. И главным являлось то, что патрульным было невдомёк, что здесь есть кто-то кроме них: так глубоко в Бездонный колодец нарушители обычно не забирались. Теперь всё зависело от элементарной осторожности ребят, и осознание этого сделало Таира удивительно спокойным. Прилипнув лопатками к обжигающей холодом стене, он и его спутник поджидали оказию, чтобы сбежать. Как на грех удобного случая всё не представлялось, и вскоре мальчишки порядком закоченели.

Разгоряченное физической нагрузкой тело, постепенно остывая, становилось каким-то чужим, и у Таира начали предательски стучать зубы. Теперь, когда закрылся Главный шлюз, циркуляция воздуха в шахте значительно ослабла, а вместе с ней и шум, который поднимал ветер. Любой неосторожный звук или шорох, приумноженные эхом, могли выдать местоположение ребят, и Таир, дабы не искушать судьбу, прикрыл рот ладонью. Это не ускользнуло от его спутника. Приблизившись, словно невзначай, он постарался встать так, чтобы его плечо вплотную касалось плеча Таира. Тот с благодарностью воспринял дружеский жест. Исходившее от парня тепло ободряло, да и зубы стучать перестали.

Томительно тянулись минуты. Один из патрульных закурил, и ветер, подхватив горящий пепел, обдал мальчиков настоящим фейерверком из искр. Зажмурившись, Таир вскинул руку, чтобы защититься от обжигающего дождя, а когда убрал ее, то увидел, что с его спутником произошла разительная перемена. От ухмылки не осталось и следа, а лицо приняло такое выражение, словно парень увидел нечто чудесное. В устремленном вверх взоре было столько огня, что летящие искры стыдливо меркли перед ним. Таир понял, как ошибался насчёт своего спутника. С виду непробиваемый циник, тот оказался куда более впечатлительным, нежели хотел показать.

Таир по себе знал, как трудно дистанцироваться от реальности и просто жить мгновением. Наверно, поэтому его успехи в боевых искусствах были настолько удручающими. Мысль о том, что он может причинить партнеру по спаррингу боль, сводили на нет все подвижки в одиночных тренировках. Таир попросту не умел получать удовольствие от насилия, которое является обязательной составляющей любого поединка. Все его попытки переломить себя заканчивались одинаково: он лишь оборонялся, даже не пытаясь атаковать. С точки зрения отца и тренера мальчик выглядел слабаком, с точки зрения братьев – трусом. На самом же деле Таир просто избегал чужой боли. И всякий раз, прикладывая лёд к саднящим ушибам, ловя насмешливые взгляды братьев, мальчик проклинал своё неумение жить, как они: отдельно от всех. Много позднее, уже получив кое-какие знания, Таир, наконец, смог дать определение этому состоянию. Оно называлось эмпатией.