3.

Ночь. Звёзды. Кровать. И они говорят:

– О чем ты думаешь? – спросила Окся.

– Да так… – ответил пространно ей Влад.

– Не, ну правда, о чем?

– Я думаю, блин, вот взять бы и катапультироваться отсюда. В космосе полетать. Круто же катапультироваться прямо с кровати в космос?

– Вначале женись.

– Не, ну это я понял. Я не в этом смысле. Я абстрактно.

– А я конкретно. Свадьба уже через неделю, а мы до сих пор ничего не сделали, даже друзей не позвали…

– А у тебя есть друзья? Зачем из искать, если их нет?

– У низ есть деньги, которые можно подарить нам на свадьбу.

– Пляяяя…

– Это плохое слово.

– А свадьба типа хорошее. Ладно-ладно, шучу. Давай подумаем еого позовём на свадьбу.

– Катапультируйся к ноутбуку, там список всех, у кого я когда-либо занимала.

– Что, хорошие друзья?

– Да, кредитоспособные.

***

Если у тебя нет любви, то пусть будет. Если у тебя есть любовь, то пусть будет еще. Таков девиз женщин, разменявших четвертый и пятый десяток, а потому что не надо нам тут целомудрие. Они свое драгоценное, молодое время в стойлах никчемных и мучительных браков отстояли, теперь можно все. Это их утешительный приз. И кто осудит? Кто? Покажите? Те, которые не знают, что такое «не давай поцелуя без любви» и «до брака ни-ни»? Те, которым уже за сорок, они это знают, так что теперь им можно все. И Оксе тоже можно все, она тоже в первом браке прошло огонь и воду, и медные трубы. Пыталась сохранить, страдала, мучилась, надеялась, верила, служила, а потом все закончилось, и начиналась ее настоящая жизнь. В этом вся прелесть жизни женщин, которым уже за сорок, они уже знают, как не надо. Может, они, конечно, еще не знают, как надо, но они точно знают, как делать не надо. Поэтому идут, да что там идут, они бегут от противного, стремясь к молодому телу. Мо-ло-дцы.

***

Идея выйти за него замуж пришла к ней совершенно спонтанно. «Давно я что-то замуж не выходила, – подумала Окся». А тут мужчина хороший, молодой, симпатичный. Выйти замуж – это что-то такое в наше время не очень понятное, но зато лакомое. Это как ритуал, как маленький праздник, как очередной день рожденья, когда можно погулять и надеть красивое платье. Опять же – когда кто-то признается тебе в любви – это очень приятно, а еще приятнее запечатлеть это на фото. Вот пройдет любовь, и жизнь пройдет, и а фоточки останутся. Можно будет смотреть на них, вспоминать. Поэтому выйти замуж – это хорошо, если бы еще при этом печати эти дурацкие в паспорт не ставили, то было бы совсем хорошо. Печать портит любовь праздник, потому что бюрократии в настоящей любви нет места.

***

Обычно, когда женщина выходит замуж, то у нее спрашивают: «а кто, кто первый предложил эту движуху?». Если женщина отвечает, что она была инициатором пожениться, то это как бы немного не считается, потому что считается, что мужчина должен предложить пожениться. Окся это знала, поэтому на этот вопрос она принципиально не отвечала. Какая разница кто первый предложил пожениться, если у нее будет платье и фоточки. Ну и вообще, она не понимала, как им, интересующимся, рассказать, что это просто к слову пришлось.

Ну бывает так – просто к слову пришлось. Бывает так – ты просто что-то ляпнул, а это к слову пришлось, ну и закрутилось. А ведь ничего случайного не бывает. К тому же спонтанный брак – это лучше, чем никакого. И даже никакой брак – это лучше, чем никакого. «Вот что у вас, что у вас в жизни происходит? – могла бы Окся спросить у своих знакомых. А потом с гордостью ответить им: «А я замуж выхожу. Да-да, еще раз».

Конечно, любой брак слегка омрачен предстоящим разводом, подобно тому, как в семечке уже заложено увядание и смерть. Но об этом не надо думать, нужно наслаждаться моментом. Нужно делать так, как делает она – жить.

***

Хотя на пути к свадьбе могут быть свои препоны.

– Какого черта ты взял мои носки? – сказала она.

– А это твои носки? Они же черные и большие…

– Да, это мои носки.

– Ясно. Могу отдать.

– Нет уж, носи. Но не смей брать мои носочки.

– Извини, но они выглядят как мужские. Это какой размер?

– Не важно.

– Ну какой?

– Сорок второй.

– Ого! Прямо как у моего папы. Но у меня больше, сорок третий.

Окся вздохнула. Такая досадная мелочь могла перечеркнуть плоды его многодневных усилий. Ей захотелось выставить его за дверь, сказать, что между ними все кончено. Но тут он добавил:

– Люблю, когда у женщины большая ножка, это значит, что она будет прочно стоять на ногах.

Окся напряглась и подумала, что сейчас она точно выставит его за дверь. Но у него сработал инстинкт самосохранения, и он снова добавил:

– Обещаю носить тебя на руках, как уж я взял твои носочки.

На лице Окси нарисовалась улыбка. Только подумать: женщинам так мало надо для счастья – чтобы им врали легко и изящно. И тут он снова добавил:

– Могу сделать это прямо сейчас!

А потом схватил на руки и стал кружить на руках по комнате. Окся была легкая, как перышко, несмотря большой размер ноги. Вначале она хотела ему сказать, что носки скользкие, а потом подумала: пусть уж кружит ее на руках, ведь если упадут, то вместе. А покружиться-то надо, и он кружил ее, и она смеялась.