– Привет, малой, - сказал командир.
– Ты местный?

– Здрасьте. Нет, с Кубани, рядом с Краснодаром живём в станице.

– А тут чего делаешь?
– удивился тот.

– Батя тут воевал, пропал без вести, его ищу.

– Думаешь найдёшь?

– Искал отца, нашёл старшего брата. Он тоже в плену, служил в бомбардировочном полку, в БАО, шофёром. Лагерь тут, в двух километрах, хочу вытащить его. Потом батю искать буду. А потом ещё шурина, он медик, в медсанбате служил, под Уманью в котёл попал. Его напоследок.

– Любопытно, - пробормотал морской командир, и тут же тряхнул головой.
– Погоди, а как ты брата нашёл? Что, вот так сказали, что он тут?

Почему я рассказывала вот так часть правды, причины были, ну выведу я брата, и на нашу территорию доставлю, а что он скажет? Брат спас? Да там мигом пришьют дело белыми нитками, что продался врагу и на него работает. А если эта группа поможет и выведет, это совсем другое дело. Поэтому и ответил на вопрос командира:

– Так у немцев выяснил. На немецком я неплохо говорю, вот у одного спросил, у второго…

– И рассказали?
– спросил здоровый боец с старшинской пилой в петлицах и ручным пулемётом «ДП» в руках.

– Я же казак, пощекотал ножичком до самой рукоятки, пели только в путь. Второй и сообщил про полковника. Я забрался к нему на квартиру, в Николаеве дело было, тоже пощекотал, он и сказал где архив. Вот в него сложно проникнуть было, но я смог, два дня там все списки просматривал. Отца не нашёл, а брата да. Вот, карту забрал, свежая, отмечены все лагеря военнопленных… Куда?!
– дёрнулся я в сторону, когда мичман потянулся к ней.
– Только из моих рук, а то знаю я таких, дашь посмотреть, потом фиг обратно вернёшь. Я добыл, моя.

– Ты что, отказываешься помочь своим?!
– возмутился мичман.

– Свои в овраге последнюю лошадь доедают.

– Да обменяй ты ему на что, - посоветовал более опытный старшина.

В результате карта была обменяна на трёхцветный фонарик. Хорошо, что архив я сжёг, фамилию свою не называл, чужую. А мало ли что не так пойдёт. Выручу брата, там видно будет.

– И как ты собрался его вызволять?

– Я видел немцы и румыны наших используют на работах, дороги ремонтируют, мосты. За лагерем пригляжу, если команду куда брата включат куда поведут, постараюсь помочь. Ещё видел, как женщины подходят к лагерю, говорят там мой муж, и их отдают. Найду девку какаю и обманем немцев. Дальше к своим.

– Это как?

– От земли оттолкнулся и махая руками полетим домой, - отбрил я того, под смешки бойцов.

– Оружие есть?

– А вам что, своего не хватает?

Бойцы уже совсем ржали. Вот мичман приказал двум молодым меня обыскать. Бойцы, что наблюдали за этим, в истерике катались по траве, я стоял с обиженным видом, с поднятыми вверх руками, пока бойцы меня обыскивали, ничего не нашли, о чём и сообщили краснеющему лицом мичману. А я в поднятых руках штык-нож держал и «Наган». Тот подошёл, отвесил обоим затрещины и выдернул оружие у меня из-за ремня, куда я всё успел убрать. Дальше особо пообещаться не удалось, бойцы доставали сухпай, двое наверху наблюдали за окрестностями, у них тут похоже дело какое-то, меня тоже покормили, я незаметно вернул и штык-нож, и «Наган», поэтому вроде как отошёл в сторону отлить, меня боец сопровождал, и оставив его вырубленным, выбрался наверх и направился, не спеша к селу, рядом с которым и находился лагерь. Вот чувствовал неприятные взгляды в спину, но диверсанты стрелять не будут, им себя обнаруживать нельзя. Бежать тоже нельзя, ещё не выдержат нервы у разведчиков, подумают, что я их сдать хочу, вот так и дошёл, минут за сорок, до ограждения лагеря.

– Чего тебе?
– с хмурым видом спросил немецкий солдат, пожилой, рядовой. Он у ворот стоял.

– Простите, герр солдат, у меня в лагере брат. Можно его забрать?

– Не наглей, тут военнопленные.

– Знаете, у нас по наследству передаётся золотой портсигар. Он будет ваш, если вы отпустите брата. И бумажку дадите, что тот отправлен на работу куда-нибудь, без сопровождения.

– Хитрец. Так я тебе и поверю.

– Так ведь сначала портсигар, потом брата. При мне его нет, я в траве спрятал недалеко от лагеря.

– Ладно. Как его фамилия?

– Красницкий. Георгий. Рядовой. Шофёром был в ВВС.

Тот бормоча про себя, похоже повторял фамилию и имя, чтобы не забыть, покинул ворота лагеря, и направился к зданию правления бывшей фермы. Наверное, узнает в канцелярии, а я жадно изучал небритых грязных красноармейцев, что находились в лагере. Некоторые подходили, жадно глядя на меня. Достав из кармана пару яблок, кинул через ограду. Часовой на вышке тут же рявкнул, чтобы прекратил. М-да, ужасное зрелище, за яблоки дрались, как бойцовские собаки, быстро же те человеческий облик потеряли. Некоторые просили ещё, я сообщил, что часовой не даёт, но сказал, что передам горбушку хлеба тому, кто скажет, где Красницкий Георгий, он шофёр из БАО, в этом лагере должен быть. Тут около двух тысяч пленных было, шепотки по рядам быстро начали распространятся, и вдруг я заметил, как водоворот, что сближался и действительно вскоре на виду показался брат. Узнал по фотокарточке, там был молодой улыбчивый паренёк, а тут скелет, с щетиной, правая рука перевязан грязным бинтом, в форме рваной, тоже грязная. Похоже в свинарнике живёт.

– Тошка.

– Да хватит меня называть этим кошачьим именем!
– возмутился я.
– Что за привычка? Я Терентий.

– Как ты тут?..
– было спросил он, но заткнулся, и уточнил.
– Что с нашими?

– Батя пропал. Собственно, я его и искал, а вот нашёл тебя. С немцами договорюсь, у меня золотой портсигар есть, хочу выкупить тебя…

На этих словах толпа, что стояла и жадно ловила каждое наше слово, заволновалась, забормотала. Тут как раз и немец вышел, видимо понял, что нашёл кого нужно и направился ко мне, к воротам. Вообще лагерь окружён был столбики и на них ключаря проволока густо намотана была. Причём столбики пропитаны креозотом, видимо тут материал найти не смогли, ограбили какую станцию, где запас шпал был.