Пить чай утром не менее важно, чем не пить его днём.

Теперь и лицо, и глаза, и рот Саши успокоились и вернулись к привычной жизни: веселой, хитрой и говорливой соответственно.

– Поеду я уже, Саша. Ты со мной?

– Не-е-е, я ещё останусь. Какие такие важные дела у тебя в субботу утром? – Саша наконец отложил телефон и выключил музыку.

– Здесь не быть. Домой приеду, отосплюсь, вещи соберу, а завтра – играть, денег нет совсем.

– Ну, играй-играй, нам ещё завтра в гараж надо.

Какой гараж, и почему нам туда надо – расскажу вам позже, собственно, в гараже. А пока, вот что – я сижу на кухне большого дома моего друга с Сашей. Мы пьём чай. Физически в тот момент я чувствовал себя разбитым, пожёванным, помятым и страшно уставшим. Но в целом всё было не так плохо.

Мы вышли на крыльцо, на улице, конечно, сырость и горизонтальный моросящий дождь.

После первой тяги, и Саша, и я, по-настоящему проснулись и посмотрели друг на друга заново. Вот, что делают сигареты. Курить – вредно, но это вы и так знаете.

– Серёга, – чуть нервно сказал Саша, – я недавно стихотворение написал, тебе ещё не показывал, – можно сейчас прочитаю?

Кое-что важно понимать: Сашу и Влада я знаю полтора года, они пришли в десятом классе. Мы сразу подружились, и я читал им свои стихи (и вам тоже покажу). До этого они читали или Маяковского, или слушали рэп, сами не писали. Саша заболел стихами и начал писать много и не очень хорошо, у Влада был иммунитет, и поэзия его не заразила. Ну, вы помните.

В вопросах стихов я слушал Н.А., а Саша меня. Вот такая несложная пищевая цепочка.

– Читай, конечно, – ответил я, хотя, как будто можно ответить как-то иначе. Стихи должны читаться и слушаться.

Саша начал читать. Позже он отправил мне их в сообщении, поэтому я предоставляю вам их оригинальный вариант.

В моей квартире погасло солнце.

Утро вечера не мудренее.

Я разбил всё, что не разобьётся,

Мысли – жалкие в пудре змеи.

Мою луну обходят волки,

И сам на диск кричу и плачу

Храню звезду на задней полке,

И свет на антресолях прячу.

И звёзд не сыплю больше в кофе,

К десерту небо не подам.

И грош – цена всех философий,

Что я сломал напополам.

В гостиной тёмной нет гостей,

Там непонятно чем дышу,

Я жду хороших новостей,

Вот только сам их не пишу.

Я пятый день в окно любуюсь,

Рассвета не было ещё,

Обидел солнце грязных улиц,

И до сих пор им не прощён.

Меня пытались ветры унести,

Пытались яд залить мне в душу,

Любезный враг, прошу, прости!

Себя прекрасно сам разрушил.

Ну, что скажете? И как мне самому надо было ответить?

– Давай так, Саша, – секунд через двадцать ответил я, – мне в целом понравилось. Стихи – это же всё-таки про эмоции, у тебя получилось вызвать какое-то… отчаяние, что ли.

– Неужели так плохо? – спросил Саша, хотя, вроде бы, он понял, что я не об этом.

– Нет, всё неплохо. Мудренее и в пудре змеи – отличная рифма. И мысль про новости красивая, избитая, но красивая.

– А что тогда? Тут я на глаголы рифмовал, но мы уже давно обсудили, что на глаголы можно, здесь по крайне мере не инфинитивы.

– Ну, смотри: какие-такие философии ты поломал? Почему ты любуешься в окно? И почему пятый день, а не шестой? Это как рабочая неделя?

– Ну вроде того, – не совсем уверенно ответил Саша, – а ты и сам посмотри сейчас – всё такое серое, страшное, холодное. Я ночью написал, ещё не правил.

– И не правь, а то настроение потеряется. Пусть пока будет так, но надо больше осмысленности.

– Но ведь это неплохо?

– Неплохо, – честно ответил я.

Немножко постояли молча. У стихов есть похмелье.

– А, кстати, – сказал я Саше, – смотри, что покажу.

Теперь я достал телефон и показал Саше сообщения от отца Митьки.

– Это отец Митьки, – я протянул телефон Саше.

– А! Родитель Жиробаса! – Саша крайне оживился, – ну-ка, что тут у нас.

Саша начал читать вслух сообщения человека, который наверняка не был поэтом. Хотя, в каком-то смысле…

Я же приведу вам точную копию этих сообщений с сохранённым стилем автора