— Еще есть старший брат, Нильс. Он — молчаливый гигант.

Я гляжу на Эд.

— Не-а, — говорит Лейф. — Нильс не такой. Эд счастлив и добродушен большую часть времени. Но, предполагаю, ваш разрыв подпортил его жизнерадостность. Я имею в виду, ты и он были…

— Ты права, Клем, — перебивает его Эд. — Очень невежливо, когда люди говорят о тебе так, будто тебя нет в комнате.

Лейф смеется.

Они начинают говорить о тату-салоне, обсуждать общих знакомых татуировщиков, которых Лейф видел во время своего пребывания на Тихоокеанском побережье.

Я медленно потягиваю виски и похлопываю Горди, когда он подходит попрощаться, прежде чем снова лечь в свою собачью постель. Такой вежливый пес.

Я вспоминаю, что Лейф говорил об объявлении в его Instagram и задумываюсь. Может пора создать новые аккаунты в соцсетях? Было бы здорово окунуться во что-нибудь. Иметь какую-то цифровую запись моей жизни.

Я просматриваю телефон и останавливаюсь на иконке Instagram. Конечно, у меня не будет подписчиков, но какая разница. Это будет для меня, а не для других. Размещение фотографий в публичном месте сделает мое существование более реальным. И более постоянны. Телефон, где хранятся фотографии, можно украсть. Воспоминания можно потерять. Но как только они появляются в сети, потребуется нечто большее, чем просто случайное ограбление, чтобы потерять их.

Нужно всего пять минут, чтобы настроить аккаунт и оставить свой цифровой след. Это странно расслабляет. Как будто я только что получила страховку.

Я сделала аккаунт закрытым и в дополнение решила не использовать настоящее имя, а придумала логин: @цыпочка_с_амнезией. Я начинаю с фотографии моих синих замшевых кроссовок Adidas Originals. Может, я их купила, а может, и нет, потому что они похожи на те, что носит Эд, только у него зеленые. Но обувь дает намек на мою эстетику, или стиль, или как там, черт возьми, это называется, а также предполагает, что я, возможно, иду куда-то. Пока не знаю, куда именно, но это неважно. Это хорошее сообщение.

Болтовня Эда с Лейфон становится успокаивающим фоном, который, похоже, усыпляет меня.

На следующее утро я просыпаюсь одна в его постели.

«О Боже, Эд отнес меня в постель!»

Айрис сказал бы, что это ужасно романтично, и я, возможно, с ней согласна, хотя сомневаюсь, что Эд воспринимает это так же.

Ну и пусть! Его простыни и подушки чудесно пахнут.

Я стараюсь не пялится на ту часть кровати, где Эд спал, рядом со мной, всю ночь, иначе просто не встану, а весь день буду лежать и мечтать.

Этим утром мне требуется немного больше времени на сборы. Я использую консилер, тушь и блеск для губ оттенка с названием Dolce Vida. Нет никаких особых причин. Просто мне показалось, что если раньше я так тщательно прихорашивалась по утрам, то стоит попробовать и посмотреть: понравится ли мне это сейчас. Я не должна делать прямо противоположное тому, что делала до нападения. Но и пытаться стать точной копией себя прежней глупо. Я другая, но одновременно я тот же человек. У меня то же имя, вагина и влечение к Эду. Пусть я и не понимаю, почему приняла те или иные решения, но и не ненавижу себя прежнюю.

И, кстати, макияж выглядит хорошо.

— Ты снова витаешь в облаках, — говорит Айрис, протягивая мне тряпку. — Протри пыль, пока мечтаешь.

— Я не витаю, и не мечтаю.

Она фыркает.

— О, милая, ты, похоже, облетела полсвета, пока о кое о ком думаешь.

Я беру тряпку.

— Понятия не имею, о чем ты. Я сосредоточена исключительно на работе.

— Правда?

— Ты знаешь, что здесь есть целая подборка журналов, которые посвящены исключительно пирсингу гениталий?

— Конечно, знаю, как и то, что ты пытаешься сменить тему. Но я не вижу ничего плохого в том, что кто-то хочет украсить себя, если, конечно, не выставляет это на публике.

— Хм…

Айрис ухмыляется.

— А ты, похоже, такое не одобряешь. Ты слишком критична для такой юной особы.

— Не скажу, что не одобряю, просто немного удивлена.

— Почему бы мне не иметь в магазине книги о сексе и человеческом теле? И то, и другое — естественно и прекрасно.

Не зная, что сказать, я протираю пыль.

— Господи, неужели тебя смущает близость и обнаженное тело? — Айрис цокает языком. — Клементина, как тебе не стыдно?

Я думаю о вчерашних словах Лейфа. Он назвал прежнюю меня зажатой и нервной, и похоже это была шутка лишь отчасти.

— Чего ты от меня хочешь? После нападения и потери памяти, меня можно назвать девственницей. У меня нет никакого практического опыта в этом, я даже полностью голым никого не видела, кроме себя.

— Знаешь, я никогда не думала об этом в таком ключе.