Она успешно справилась с поставленной перед собой задачей — не вспоминать. Она ставила перед собой только достижимые цели. Эта — достижимая.

Она почти научилась контролировать сны, главное — уснуть в правильное время, в правильной позе и не позволять мыслям блуждать в лабиринтах памяти, которая выскакивает то тут, то там…

— Хочешь ириску, городская?

— Ты все ещё пахнешь ирисками «кис-кис»… сладкая… где ты их прячешь, Лина?

— Сейчас я тебя поцелую. Хорошо?

— Что я делаю, ерунда какая-то…

Она видела этот большой автомобиль уже трижды, справа всегда улыбалось детское личико. Али немного раздражал тот факт, что маленького ребёнка посадили на переднее сиденье, это было опасно и нерационально. Но это был не её автомобиль и не её ребёнок, так что раздражение было возможно контролировать. «Неужели так сложно соблюдать простые правила?» — думала Али, стараясь не моргать и не позволять вспышкам памяти пульсировать в висках.

— Прости, я ничего не заметил… то есть заметил… то есть давай забудем, я не имел таких намерений.

— Ты похожа на золотую рыбку, рыжая, и твоя кожа светится… как чешуя, это удивительно, Лина.

— Эй, не плачь, выплачешь золотую слезу, а ты ещё не исполнила три моих желания, рыбка. Не плачь — первое желание.

Этот город был слишком пыльным и южным, всё, что хотела Али — это убраться отсюда, как можно быстрей, о чем и сообщила агенту, получив заверение, что он, по возможности, сделает всё максимально быстро.

Она бродила по окрестностям городка, делая фотографии, чтобы выложить их в сеть и, возможно, получить пару одобрений от друзей. Одобрение не имело значения. Имело значение — контролировать ситуацию, ситуацию, которая грозила выйти из-под контроля, когда тот самый большой автомобиль остановился рядом с ней, и она увидела глаза, те самые глаза, которые сейчас смотрели, молча усмехаясь морщинками в уголках. Пересмешник. Он всегда был такой — Пересмешник. Его глаза всегда усмехались. Ей. Миру. Солнцу.

— Что ты здесь делаешь, Лина? Привет, кстати.

Как некстати, подумала Али, очень сложно контролировать, сложно отдавать себе отчёт, сложно поступать разумно…

— Здравствуйте, Вадим, я жду такси, была рада вас видеть, приятная неожиданность.

Пересмешливые глаза продолжали так же смотреть: молча и усмехаясь одним им ведомой шутке.

— Те? Здравствуй-те? Хм… — улыбаясь широко, что было ещё более некстати. — Лина, ждать такси в этой местности — не лучшее занятие для молодой девушки… женщины. Садись, — любезно открывая дверь в мало контролируемое прошлое.

— Спасибо, — кажется, пятясь назад.

— Лина… Не занимайся ерундой, я подвезу тебя, и всё. Всё! Только подвезу. Сейчас стемнеет, ты хочешь стоять тут на дороге одна? В темноте? — с каждым словом подходя ближе, возвышаясь.

— Хорошо, спасибо, вы очень любезны.

— О, да, я очень любезен, — потешаясь чему-то. Пересмешник. Всегда такой был.

В машине стояла тишина. Али хотелось включить хоть какую-нибудь музыку, новостной канал, шипение приёмника… что угодно, потому что сложно контролировать тишину и вспышки памяти под веками.

— У тебя такие мягкие волосы, Лина.

— Будь моей, стань моей, не бойся, сейчас….

— Ну же, рыбка, я люблю тебя, действительно, люблю.

— Пока, Лина, — останавливаясь у дома. — Видишь, ничего страшного не случилось, — уже откровенно потешаясь. Пересмешник, всегда таким был.

— До свидания, спасибо.

Не дыша дойти до деревянного крыльца.

Контролировать.

Контролировать. Дыхание. Шаги.

Кукла на заднем сидении автомобиля. Детское личико в правом окне этого автомобиля. Кольцо на правой руке.

Контролировать. Усмешка в глазах. Волосы, которые треплет ветер из всех окон машины…

Контролировать. Не думать. Не помнить. Нерационально. Глупо.

Шёпот. Боль. Боль. Нет смысла в боли.

Боль от кольца. Ожидаемого.

Розовый бантик на заднем сидении. Ожидаемо.

Контролируемо и Закономерно.

Пересмешник. Всегда такой был.

Вадим. Вадик. Вадька. Старший брат Веты, намного старше, на девять лет Вету, на восемь — саму Али. Пропасть в то время. Ещё большая пропасть сейчас.

Алёшка прибегала к Вете по приезду и, натыкаясь на старшего брата, слышала неизбежное:

— О, городская приехала.

— Привет, городская.

— Много парней закадрила, Алёшка?

— Валите отсюда, пигалицы, взрослые дяди будут взрослые разговоры разговаривать.

В глазах всегда плескался смех. Всегда. Как сегодня. Не меняется.

Если кто-нибудь спросит Али, красив ли Вадик, она не сможет ответить на этот вопрос. Наверное, она скажет, что он принадлежит европеоидному типу, что у него темно-русые волосы или, возможно, он шатен, когда волосы отрастают длинной больше пяти сантиметров — начинают виться, будто он ночь спал на крупных бигуди, и выгорают на солнце ярко-белыми прядями, так что, чаще всего, Вадик, попросту, коротко стригся, не допуская столь гламурного вида.