– Вам не хватает только уверенности или еще чего-то?

– Для моей уверенности недостает самого главного. Ведь я, так же как вы, абсолютен, бессмертен. Но вечное во мне еще не слилось с временным. Мой характер не изменился. Н чувства тоже остались прежними.

– Я уже оценила вашу откровенность. Но ваш звонок ко мне вызван, вероятно, не только желанием поделиться своим самочувствием и настроением.

– Я хотел узнать, - сказал Нар, - почему ваш знаменитый муж откладывает свою субмолекуляризацию?

– Это известно вам одному, - спросила Ольга Нсу с тревогой, - или это уже знают многие?

– Пока мне одному. Но стоит нам опубликовать короткую заметку, и будет знать вся солнечная система.

– Я уже догадываюсь.

– О чем?

– Вам очень хочется порадовать солнечную систему своим сенсационным сообщением.

– Если бы мне этого хотелось, я давно бы это сделал.

– Что же вас удерживает?

– Я хочу понять вашего гениального мужа. Мысль о том, что среди нас, абсолютных, вырванных из цепких объятий времени, есть один смертный, не дает мне покоя.

– Вы тревожитесь о нем?
– спросила Нсу.
– Боитесь, как бы он не умер случайной смертью?

– Я тревожусь не о нем, а о себе и обо всех, в том числе и о вас. Что это значит? Не поспешили ли мы? Не сделали ли мы роковую, неисправимую ошибку?

– Вас интересует философский аспект проблемы? Не так ли? Так почему же вы обращаетесь не к философам, а ко мне?

– Меня интересует человеческий аспект проблемы. Только человеческий. И поэтому я обращаюсь к вам. Жена академика Лодия должна знать истинные мотивы поведения мужа.

– А если не знает?

– Исходя из логики, должна.

– Ему некогда. Он занят. Вот и вся причина.

– Вы уверены в этом?

– О, если бы я была в этом уверена!

До напряженного слуха Олега Нара донеслись всхлипывания. Затем экран отражателя покрылся пеленой отчуждения. Нсу отключила себя от свидетеля своей нечаянной слабости.

5

– Я почти бог, - сказал Нар своей жене, ложась спать.
– Почеши, пожалуйста, мне спину.

– У бога не должна чесаться спина. Богу не мешало бы принять ванну.

– По-твоему, у бога не должно быть никаких желаний?

– Оставь, Олег. Это мне надоело. Ты воображаешь, что стал Аристотелем или Спинозой от того, что сходил на пункт субмолекуляризации? Не забывай, что там побывало несколько миллиардов. Но никто, кроме тебя, не вообразил себя богом.

– У них не хватает воображения. Так же, как и у тебя.

– Откуда ты это знаешь?

– Ты думаешь, все изменилось с тех пор, как открылись субмолекуляризационные пункты?

– Я ничего не думаю, Олег. Я устала. Я устала от тебя за эти три недели. С тоской я думаю о том, что прошло всего двадцать дней, а впереди еще целая вечность.

– Разве тебя это не радует?

– Радует. Но меня бы это радовало еще больше, если бы ты не воображал себя богом.

– А кто же я, если не бог? Кто? Человек, в чьем распоряжении вечность, вправе так о себе думать.

– Сколько я тебя знаю, ты всегда был слишком высокого мнения о себе. Можно подумать, что ты предвидел субмолекулярные пункты и абсолютную власть над временем.

– Обойми меня. II поговорим о чем-нибудь временном и мимолетном.

– О чем, Олег?

– Ну, хотя бы о нашей любви.

– Разве она кончилась от того, что мы стали бессмертны?

– Не знаю. Я бог, я вечное существо. Но я еще мало знаю о вечности.

– Олег, перестань называть себя богом. Мне стыдно за тебя.

– Лучше обойми меня. Мне нужно встать рано и писать статью.

– О чем?

– О любви... Редактор утверждает, что читатели хотят знать, какой станет любовь теперь, когда в распоряжении любящих целая вечность.

– Почему он поручил это тебе?

– А я знаю? Он сказал: "У вас есть воображение, Нар. Вам придется заглянуть в будущее. А на это не все способны". Его слова польстили моему самолюбию.

– И что же ты напишешь?

– Еще не знаю. Мне нужно выспаться и набраться сил. Почеши, пожалуйста, мне спину. Когда ты чешешь, мне кажется, что все осталось прежним, как было до этих пунктов. Забыл их название.

– Субмолекулярных, Нар.

– Мне хочется забыть это слово. А тебе? Я все смотрю на тебя и ловлю себя на опасной мысли, что ты не изменилась. Может ли это быть?

– Может, Олег. Все может быть. Это сказала мне одна старуха, не пожелавшая пойти на пункт.

– И она так и не пошла?