– Ой, дура! Ты-то местная. Знаешь, что Озерник терпеть не может людей. Еще смеешь говорить о нем!

– Я думала, он не слышит, – прошептала я ведьме.

– Озерник все видит и все слышит. У него везде глаза и уши, – Улита злобно зыркнула на Марину и Кирилла, – в случае чего, сгноит вас здесь заживо, или еще хуже – утопит в Мертвом озере. Будет вам тогда потеха!

Я содрогнулась и представила, каково сейчас Кириллу и Марине – наверное, оба уже не единожды жалели, что решились приехать сюда. Я виновато посмотрела на Кирилла и прошептала:

– Все будет хорошо, верь мне…

***

Несмотря на первоначальное впечатление, эти места покорили мое сердце своей красотой. Мертвое озеро располагалось в необычайно живописном месте – вокруг стоял лес, окутанный вечерней сумеречной дымкой.

Один берег озера был покрыт камнями, здесь было неглубоко, и вода была совершенно прозрачной. Другой берег зарос рогозом и ивняком – там, судя по всему, был омут – вода казалась темной, почти черной. После долгого пути хотелось искупаться, вода так и манила, но я знала, что этого делать нельзя.

Марина, несмотря на усталость, ахнула от той красоты, которая царила вокруг. Лицо Кирилла тоже выражало восторг. Был безветренный летний вечер, и вода в озере казалась темной, зеркальной. Марина хотела спуститься к воде, но я окликнула ее:

– Не подходи близко. Вода только кажется доброй. Это самое коварное озеро в наших краях. Воды его смертельно опасны.

Марина усмехнулась в ответ, демонстративно подошла к самой воде, но ступить в нее так и не решилась. Улита фыркнула, глядя на нее:

– Давай-ка, окунись, милая… Женишок твой посмотрит потом на твою гнилую кожу и сбежит от страха на своих ногах, и колдовать не придется!

Марина резко отскочила от воды после этих слов. Улита рассмеялась хриплым смехом, потом уселась на землю и достала из своего узелка травы и снадобья. Мне она велела развести костер и соорудить лежанку для Кирилла.

Кирилл всеми силами пытался показать, что все происходящее его мало волнует: он шутил и вел себя так, как будто с ним не происходит ничего необычного. Но по тому, как он время от времени бледнел и нервно сжимал кулаки, можно было понять, что он сильно переживает.

– Пойдем-ка со мной, городская фифа, поможешь мне нести травы для обряда, – позвала Улита Марину, та обиженно надула губы, но все же пошла за ведьмой.

Оставшись с Кириллом наедине, я вдруг страшно смутилась. Мне столько всего хотелось сказать ему, когда он был далеко, но сейчас, когда он сидел, прислонившись спиной к стволу старой сосны, на расстоянии вытянутой руки от меня, все слова показались лишними и ненужными. Все закончилось очень давно, все прошло, все растаяло, как дым. Наши чувства в прошлом.

– Здесь все очень самобытно и красиво, Анфиса: природа, люди. Эти места насквозь пропитаны мистикой. Неудивительно, что ты вернулась сюда, – сказал Кирилл, нарушив тишину, – ты истинное дитя этих краев.

Я слушала потрескивание костра, ковыряла веточкой землю и не смотрела на него.

– Это моя родина. На этой земле жили многие поколения моих предков. Мне легко ходить по ней, легко здесь жить и дышать. Я не ищу больше себя, потому что вот она, я, – я положила ладони к себе на грудь, а потом продолжила, чувствуя, как на щеках проступает румянец, – У меня есть все, что нужно для счастья.

– Почему ты решила мне помочь? – спросил он и положил свою руку на мою ладонь.

– Просто так, – ответила я, стараясь говорить беззаботно, – почему бы не помочь, если есть такая возможность?

Кирилл улыбнулся и крепко сжал мою руку. А потом он устало закрыл глаза, и я поняла, что его мучает боль.

– Ты обязательно встретишь свою любовь, Анфиса. Именно ее тебе не хватает до полного счастья, правда? – спросил он.

– В моей душе и так много любви – к жизни, к природе, к людям. К моему псу Доброму, в конце концов! – я улыбнулась, – Так что не переживай.

На самом деле я решила помочь Кириллу, потому что он до сих пор был мне дорог. Я не стала ему рассказывать о том, что, когда я пришла к ведьме просить за него, то в душном мраке старой хижины, я остолбенела от того, что попросила взамен Улита. Я долго думала над ее условием. А потом все же согласилась. Согласилась сама, никто меня не заставлял. Ну и что, что Кирилл никогда не узнает об этом и не оценит моей жертвы? Я вовсе не тщеславна.

В конце концов, жизнь теряет смысл, если мы не жалеем слабых, не делаем добрых дел, не совершаем бескорыстных поступков, не идем на подвиги ради любви. Жить – это значит отдавать что-то другим, делать добро. Я так считаю…