— Да не похоже — возразил я, вглядываясь в его такое теперь настоящее лицо, полное противоречивых эмоций.

Тут обида, гнев, даже ярость, вон как вздуло вены на лбу и как запульсировал тик под глазом.

— Я всем доволен! — с нажимом повторил сурвер — Сейчас — всем доволен! А раньше да… даже драка была.

— Как так-то? Из актеров театра… блин название его забыл…

— Вечно-Нова Театрал.

— Да… он самый. Вариативный театр, что никогда не перестанет удивлять…

— Да рвали публику! Рвали в конфетти!

— А теперь ты на посыльных у жестоких тварей…

— Да заткнись ты! Тоже мне, порицатель! Сам-то кто? Знаю я тебя — ты как был терпилой сраным так им и оставался до самого позавчерашнего дня! О тебя каждая гнида Шестого ноги вытирала, а ты улыбался в ответ и плевки в харю принимал! Не так что ли?

— Все так? — кивнул я и дернулся от пронзившей затылок острой боли — Все так… Да я и сегодня он самый — терпила.

— Да где ж… был бы терпилой — уже бежал бы ноги лизать этим сукам!

— Альфа-самкам…

— А? Не сукам, а альфа-самкам — поправил я — Забыл?

— Ну да…

— А ты не дебил, Айт. И слова такие умные разные знаешь. Еще скажи читать не любишь…

— Раньше — взахлеб! Но…

— Но? Затем наш театральный худрук притащил в труппу свою новую пассию. Ему пятьдесят четыре, ей еще вчера семнадцать было. А я вдруг оказался вне игры… С-сука!

— Сочувствую… искренне…

— Да в жопу твое сочувствие, Амос. Теперь я даже рад. Да карьера кончена и я теперь никто. Официально трудоустроен в рыбных садках.

— Якобсы?

— Они самые. Но ставка у меня свободная — сколько поработал, столько и заплатили. Сдельщина. Так я там почти и не появляюсь. Главное что числюсь там и все норм — у Охраны ко мне ноль вопросов и зиро претензий. Смекаешь?

— Смекаю.

— А Шестицветики меня подкарамливают. И за сиськи дают подержаться — причем за разные и частые! Да приходится им подмахивать и быть на побегушках… но это все лучше, чем мочить яйца в ледяной воде и день напролет тягать сачки и мешки с кормом… Смекаешь?

— Ага…

— И давай по-честному, Амос… только без обид. И не надо меня отверткой тыкать.

— И не собирался — удивленно улыбнулся я — Ты какого обо мне мнения?

— Ну раз мы по-честному — ты сорвавшийся с катушек придурок. Допекли тебя, вот ты и сорвался, попутал педаль газа и тормоза. Думаю, ты бы уже и хотел остановиться, хотел бы вернуть все обратно как было, свою тихую тухлую житуху… вот только ты пока остановиться не можешь. Тебя прет и прет вперед. Так?

— Угадал — медленно кивнул я — Ого. Не могу остановиться… Откуда ты…

— Откуда знаю? Да у меня точно также было! Думаешь я с театра тихо и мирно ушел? Я там устроил сначала фееричный скандал, начав прямо во время спектакля! Вышел на сцену — и выдал в публику громко. Что мол ох горе нам плебейским людям сцены, когда худрук желает молодого тела и ради хера своего ломает жизнь театра… Красиво я там выдал… А худрук как раз в этом время в гримерке тут девчонку трахал — прямо в золотой тунике и диадеме принцессы. Не спрашивай откуда я это знаю.

— Не буду.

— Так что наговорить я успел много, пока его бывшая жена не подняла панику. Потом скандал… потом драка… потом я в Охранке, а затем собрал вещи в театральной общаге — и на улицу. И тут меня понесло… драки, пьянки, тасманка без стопа… Знаешь, кто меня притормозил?

— Шестицветик? — сам не знаю почему я это произнес, но раз он кивнул, значит я угадал.

— Они. Они меня тормознули. Чуток привели в чувство. И теперь я с ними.

— Ты не с ними, Айт — вздохнул я — Они альфа-самки. Банда отмороженных девок с битами и тяжелыми мячами! Ты альфа-самка?

— К сожалению нет…

— К сожалению?

— А нахер скипетр мясной, коль я не царь, не принц, а чмо? Знаешь слово чмо?

— Конечно. Жаргон Россогора.

— О да… Емкий у них был язык… и вкусные слова. Так вот, Амос — все под кого-то прогибаются. Ты тоже, раз не стал никого из патрульных херачить своей отверткой. Мы все прогибаемся! Правила жизни такие. И я лучше буду дуриком-посыльным — но живым и сытым! И с самокруткой дармовой тасманки в пальцах — каждый вечер! А кем будешь ты, Амос? Сыпящим едкими фразами щенком, что перед смертью отрастил вдруг яйца и зубы? Туда тебе их и запихнут — твои же яйца и тебе в зубы! Веришь мне?