Приезжаю в Гудауту. От Есении по — прежнему нет вестей.

Объехал весь город вдоль и поперёк. Эсма расспросила соседей и продавца в магазине. Никто ничего не видел. Время близится к полуночи, решаю позвонить знакомым и прошу проверить камеры. Может, что на них попало.

Дрожащими пальцами беру сигарету с тумбочки и жадно закуриваю. Моё сердце болезненно разрывается из груди. Вдыхаю дым, ещё пару часов назад обещал, что не подведу. Вышло, наоборот, не доглядел. Не смог уберечь.

Никогда не думал, что мне станет безразличным всё вокруг: деньги, власть, авторитет. Хочется мстить хладнокровно и осознанно. Всё внутри клокочет от потребности уничтожить. Без жалости и сострадания заставить страдать тех, кто причастен к похищению Есении. Во мне проснулся зверь и никто его уже не усмирит, пока не прольётся кровь врагов.

Падаю на дно. Погружаюсь в знакомы чувства, пережитые мной давно, когда мне было 4 года. Комната сузилась, мне казалось, что я замурован в склепе, когда ничего не можешь поделать.

Я никак не мог согреться. Та зима выдалась снежной и холодной. Даже природа противостояла нашим войскам. Ясное небо, яркое солнце и постоянный холод. К такой зиме мы не были подготовлены. Я и брат выходили во двор, чтобы погреться под лучами солнца. В комнате стоял холод, печка не справлялась. Костры жгли по вечерам, экономили остатки дров и бумаги.

Мама не хотела уезжать из Гудауты. Все думали война вот — вот закончится. Но она растянулась на полтора года. А потом пришёл дядя, он плакал, и это не были слёзы радости. Я думал, что кто — то другой умер, а папа жив. Его с кем — то перепутали, ошиблись. В тот день я продолжал ждать, стоя у ворот, пока окончательно не замерз. И на следующий день, и потом ещё долго надеялся, что папа придет, подхватит на руки, подбросит высоко к небу и будет вместе со мной смеяться. Я тогда не понимал, что война изменила не только нашу страну, но и семью. Вместо радости пришла боль, вместо смеха — слёзы.

Мы с братьями делали всё, чтобы заглушить скорбь от потери. Лечились алкоголем, ненужными знакомствами. Много работали, чтобы встать на ноги. Если посмотреть со стороны, мы выглядели счастливыми, а на самом деле просто жили, пытаясь утихомирить боль. Наша семья распалась, и мы ничего не могли с этим поделать. Мы все изменились в тот день и возможно, наши жизни сложились по — другому останься отец в живых.

На камерах ничего не нашли. Пришлось переступить через гордость и позвонить Гураму, его ребята лучшие в стране. Знают всё обо всех. Они подняли на уши всех от Сухума до границы. Ближе к утру результат не заставил себя долго ждать. Появилась зацепка.

Её затолкали в чёрный джип. Машина была зарегистрирована на людей Бесика. Того самого, который имел какие — то делишки с отцом Есении. Его мотивы так до конца и не понятны. Возможно, что — то не поделили с Коломацким и он решил требовать с него выкуп или ещё что — то.

Времени гадать не было. В этот раз я сделаю всё от меня зависящие и не зависящие, чтобы спасти родного человека.

Беру всё оружие, которое есть у меня в доме, и уезжаю в сторону Сухума. Снова идёт дождь, и гремит гром, словно саундтрек моего настроения. После смерти отца я научился отбирать у жизни лучшие любой ценой.

Глава 30

Аслан

Страх заставлял вдавливать педаль газа до упора, рёв мотора заглушает тишину. Адреналин в крови зашкаливал. Сжимаю руль с такой силой, что немеют пальцы. Нужно срочно найти Есению, чтобы спасти.

Ребята Гурама ехали позади, ожидая команды вмешаться в нужный момент. Я знал, они рисковые ребята, при нужном раскладе будут действовать грубо.

Подъезд к частному дому освещали фонари. Нас ждали, можно не прятаться. С ног до головы вооруженные мы вошли через открытые нараспашку ворота. Гурам уверенной походкой, словно у себя дома, шёл впереди. Он кивком указал парням занять позиции во дворе. На крыльце нас стоял Бесик. Я, готовый в любую секунду всадить ему пулю в лоб, молниеносно сократил расстояние, между нами.

— Быстро ты добрался. Видимо, появилась веская причина, — с издёвкой сказал Бесик.

— Что с Есенией?

— Брат, давай сначала обсудим дела, а женщин потом.

— Ты мне не брат, гнида.

— Поосторожней. Это ты не в том положении, чтобы оскорблять меня.

И в подтверждении его слов вышел начальник местного УВД.

— И ты здесь, обратился я к нему, — не удивлен.

Мент усмехнулся.

— Ты подумал куда твоя башка полетит, когда узнают в посольстве о русской заложнице.

— Не узнают, — заулыбался он своей мерзкой улыбкой, — ты же не сказал, да и они ничего здесь не решают, так костюмчики сидящие в офисе. Лучше послушай Бесика и с девочкой всё будет в порядке. Полчаса твоего времени и потом будете вместе пить чай или чем вы там обычно занимаетесь.

Они в голос заржали как гиены.

— А эти, он указал на ребят Гурама, — пусть потусуются за воротами. Давай, давай, Гурамчик, вали на хрен.

— Это ты сейчас свалишься с обрыва, — Гурам стал напирать и схватился за ствол.