Шрифт:
– Нет! – послышался увесистый, обернутый в хрипящую оболочку, голос мамы.
Ее тяжелое дыхание было слышно так же хорошо, как звон сломанных часов по ночам.
Джек замешкался.
К горлу подступил неприятный ком.
Хоть бы не расплакаться. Держи себя в руках.
Он решил еще раз все объяснить:
– Я… Всего…
– Нет! – повторила мама и посмотрела прямо ему в глаза.
Джек весь сжался.
– Ну…
Как же трудно подбирать слова. Почему?! Почему?!
Поднятая голова мамы, бледная, с грязными сальными волосами, вновь опустилась, словно цветок, после захода солнца.
Джек посмотрел в окно.
Ожидая там увидеть обвитую плющом ограду, он разочарованно отвернулся. Все было закрыто, оставалась лишь тонкая полоска между шторами, в которую едва проскальзывал свет.
Гранитные веки вновь поползли вверх. Обнажились мутные зрачки. Мама смотрела не на Джека, а сквозь него, будто не замечая. Она моргнула. Потом еще раз. Слеза стекла по мраморной коже оставив тоненькую бороздку, разделяющую свет и тьму. Остекленевший взгляд застыл на Джеке. Мама вонзила острый ноготь в обшивку кресла. По комнате пронесся звук порванной ткани.
– Мама, пожалуйста, – Джек едва сдерживал слезы, смотрел не в глаза матери, а в обнаженное худое плечо.
– Нет, – устало сказала она и замолчала.
Шум дождя за стеною нарастал. Джек опять подумал о внешнем мире, от которого его отделял этот странных грубый голос, явно не материнский.
Она стала какой-то другой. Злой. И это худое бледное лицо.
Он хотел уже развернуться и уйти, но внезапно мама холодно, почти издевательски добавила:
– Если тебе нечего делать, приберись на чердаке.
Это было безоговорочное поражение.
– Хорошо, мама, – все что смог выдавить из себя Джек.
– Ну, разве сегодня не прекрасная погода, – сказала она, будто в комнате был кто-то еще.
– Да, мама.
Он еще раз мельком взглянул на маму, тяжело вздохнул и вышел из комнаты, закрыв за собою дверь.
Хоть он и был разочарован, все же выйдя из гостинной, ему стало легче.
2
Джек немедля поднялся к себе в комнату, вошел внутрь, потом захлопнул за собой дверь и тяжелым камнем упал на кровать.
Поверхность ее была застелена мягким покрывалом, по всей длине которого яркими огнями сверкали звезды, большие и маленькие, далекие и близкие, словно горящие лампочки над головой Джека, они отбрасывали светлые пятна на его печальное лицо.
От тяжести тела покрывало скривилось, скомкалось – длинные горные цепи проступили близи застывшего эмбриона.
Маленькие капли падали на острые вершины гор, на узоры животных, мифических существ, известных некогда героев, все они омывались водами океана, точно одинокие острова затерянные в его бесконечном объятии, дождевая вода исчезала в глубинах космоса, будто в пасти ненасытной харибды – требуйте больше боли, больше криков, больше страданий – доносился громоподобный голос из бездны, кусочек за кусочком поглощал бездонный рот чудовища, пока наконец не закончилось жертвенное мясо и не затихли стоны умерших – на земле воцарился вечный холод, застыла луна, ночь спрятала друг от друга испуганные взгляды людей.
Конец ознакомительного фрагмента.