Шрифт:
– Брат, не уезжай. Что хочешь сделаю, – канючил потомственный хозяин русского улуса, не давая захлопнуть дверь у себя перед носом…
– А, шайтан раздави. Чтоб ты сдох от своей водки! – бросил шофер и перегнувшись на заднее сиденье, достал бутылку с зеленой этикеткой…
– Ай, спасибо, дорогой. Век не забуду, – затараторил радостный Джучи. – Что это у нас? Голова самого Бахуса. Да, еще смоленского разлива. Да, храни тебя вечное синее небо! Пусть никогда не иссякнут соки твоего драгоценного здоровья, и не пустеет твой кошелек. Обязательно выпью за тебя и за всех твоих предков. Да пребудет им покой в загробном мире… – И Джучи низко, по-восточному раскланявшись, засеменил к себе.
Бальзамов толкнул дверь своей комнаты.
– Не включай свет. – Каркающий голос безумного профессора рубанул темноту. – Что надыбал, инспектор Варнике?
– Марат Гаврилович?
– Можно просто – Безумный профессор. Вы, кажется, так меня величаете!
– Ничего особенного. Кроме четырех пустых бутылок из-под водки смоленского разлива. Эдик что-то нашел, связанное с незаконной продажей человеческих органов. Черный джип куда-то периодически увозит одного, а то и двух обитателей левого крыла. И с тех пор их больше никто не видит. Сами знаете: в общежитии каждый человек на виду. Никто не может просто так «испариться», это сразу бросается в глаза. Кто же этот Омаров Саид Шухратович? Если бы нам решить эту задачу.
– Правильно, Бальзамов. А тебе не приходила в голову мысль, что его вообще не существует.
– Нет, конечно. Тогда откуда фамилия, имя и отчество?
– Творческий псевдоним. Тебе ли не знать. А с чего ты решил, что причину смерти Телятьева искать нужно здесь?
– Отец Эдика сказал: «Ищи под боком».
– Слишком буквально. С тех пор, как привезли эту бедноту со всего бывшего Советского Востока, я сам хочу найти этого Шухратовича, но только слышу о нем.
– А вы пробовали следить за джипом, когда он с пассажирами?
– А то. Но результатов никаких. Людей увозят в загородный особняк на Можайке. Порожняя машина возвращается обратно. Несколько недель может ездить вхолостую. А потом – новая партия. И снова этот чертов особняк. Круглосуточное наблюдение ничего не дало. Ордер на обыск получить невозможно – нет оснований.
– Но ведь люди-то исчезают.
– Да. Но об их исчезновении никто не заявляет. Семьям этих бедолаг, наверняка, заплатили. Теперь они сидят тихо по своим аулам и кишлакам, боясь слово сказать. Иначе вырежут весь род под корень. Там и раньше-то, при СССР, порядку мало было, а теперь – полный беспредел.
– Нужно установить, кому принадлежит особняк.
– Ты нас совсем лохами нанайскими считаешь. Оформлена сия каморка папы Карло на одну пожилую женщину. Из всех родственников у нее лишь племянник, который безвылазно живет в Штатах, не являясь даже гражданином России.
– А что за племянник? Чем занимается?
– Студент, сопляк, двадцати двух лет отроду. Его мать, сестра хозяйки особняка, умерла несколько лет назад от рака.
– А чем занимается сама хозяйка?
– Пенсионерка. Живет в Австралии. И в своем русском доме не была более двух лет.
– Значит, сдает. Нужно узнать через фирму, кто снимает.
– Ну, какой ты умный, правильно. Только фирмы той давно не существует. Все, концы в воду.
– Можно с ней связаться. Она должна знать, кто у нее живет.
– Плевать она хотела. Говорит, что деньги платят большие и вовремя. Жилье содержат в надлежащем виде. Присылают каждый месяц фотокарточки дома. А об остальном пусть, мол, заботится полиция.
Без ее разрешения в частное владение никто не полезет. Да и потом, где гарантия, что мы идем по правильному следу. Что если Омаров действительно живет в каком-нибудь Самарканде. Что студенты, просто, по тем или иным причинам переводятся на другое место учебы. А, может, и возвращаются на Родину. Особняк же – удобная перевалочная база. Из общаги везти людей на аэродром далеко и неудобно. И вообще, кто сказал, что смерть Телятьева связана с Омаровым. У нас нет ни-че-го. Так, что ищи, Бальзамов. И мы искать будем.
– А если прижать водителя?
– На каком основании? Он пошлет нас к своей японской матери. Да еще пинка добавит.
Белоцерковский встал и направился к выходу, тяжело сутулясь.
– Марат Гаврилович.
– Да.
– Передайте низкий поклон Глебу Сергеевичу.
– Хорошо. И Натану Лазаревичу тоже передам. Ну, пока.
ГЛАВА 7
Глухой, метельной ночью в доме Шухрата Омарова раздался крик новорожденного младенца. Счастливый отец взял из рук повитухи маленький, шевелящийся ком, завернутый в портяночную ткань, и прижал к груди:
– Саид! Такое будет у тебя имя. В честь деда твоего. Слава Аллаху! У меня сын!
– Шура, – осторожно тронула за локоть Шухрата повитуха, – Агафья, кажись, дух испустила.
Омаров подошел к печи, на которой только, что родился Саид и, откинув полог, увидел жену. Внутренняя сторона красивых, полных, оголенных ног залита кровью. Льняная рубаха промокла от пота и прилипла к телу так, что проступали соски немалых молочных желез. В голубых, распахнутых глазах застыло отражение смерти. Он провел рукой по еще неостывшему телу – от колена до груди. И, опустив веки покойнице, выдохнул: