– Да ну! – засмущалась она, отворачивая от него лицо. – Какая там красота…

– А я, между прочим, шампанского привез. Давай рубанем твоего супчика под шампанское, а? Пусть это будет наше с тобой тайное кулинарное ноу-хау…

– Давай! – со смехом согласилась она, глядя на него доверчиво. – Сейчас я стол накрою…

Бросилась к холодильнику, чтобы достать кастрюлю с супом, но обернулась вдруг… Почему обернулась, сама толком не поняла. Может, чтобы увидеть его восхищенный взгляд… И еще что-то, что было в этом взгляде. И остановиться вовремя, одуматься. И не пить потом это коварное шампанское, не слушать его больше, не верить в то, что он говорит. Все смелее говорит, все настойчивее… Что понравилась ему сразу, с первого взгляда, что всегда о такой встрече мечтал…

Она плавилась в его словах, выпитое шампанское кружило голову. Наверное, это очень опасная вещь, когда душа бывает голодной по теплым словам. Поедает их жадно, как бездомная собачонка поедает кусок из ласковых добрых рук. И делай потом с ней все что хочешь…

Потом она часто возвращалась мыслями в этот момент и корила себя запоздало – как она могла потерять голову? Почему не сказала «нет»? Почему не остановила это безумие вспыхнувшего вожделения? Ведь на самом деле у нее-то самой не было того вожделения, просто она Ромочке уступила… Не смогла его этим «нет» обидеть. Как она могла, что на нее нашло такое?!

Он был нежен, ласков и настойчив. И она в ту ночь была счастлива, напрочь забыв про испуганное «нельзя». И утреннее пробуждение было волшебным… Ромочка проснулся первым, нарвал с клумбы кучу цветов и принес ей, она сердилась на него, боязливо смеясь:

– Ты что, с ума сошел? Хозяева дачи вернутся и увидят, что все клумбы пустые! Ты точно с ума сошел…

Потом он принес ей кофе в постель. Как в кино. И это тоже было необыкновенно прекрасно, ведь в кино все влюбленные мужчины приносят кофе в постель любимым женщинам. И день был потом долгий и солнечный, тягуче счастливый. И ее внутреннее «нельзя» еще не проснулось и не тяготило испугом, что сделала она все неверно, неправильно. Что кому-то так можно, а ей нельзя. Не имеет она на это права.

Ромочка больше никуда не уезжал, и счастливая круговерть дней продолжалась весь август. Однажды Ромочка уехал в город и вернулся озабоченным, проговорил деловито:

– Надо дачу освобождать, Ириш… У друга предки на днях возвращаются из командировки.

– Ну и хорошо, Ром! Мне уже пора в общежитие заселяться! Сейчас я тут все приберу, вещи свои сложу… Завтра отвезешь меня в город, ладно?

Он только кивнул молча. Потом вздохнул, глянул на нее виновато. У нее сердце сжалось, но улыбнулась ему ласково:

– Чего ты, Ром? Все хорошо… Теперь будем в городе встречаться. В кино ходить будем, гулять…

– Да… Да, конечно. Конечно, будем встречаться…

Поселили ее в комнату вместе с Катей и еще с одной девочкой, началась обычная студенческая жизнь. В середине сентября поехали на картошку, потом вернулись, снова пошли на занятия. А в начале октября она почувствовала себя нехорошо. Голова кружилась, тошнило все время. Катя первая заподозрила неладное, спросила прямо:

– Ириш, давай колись… Было что-нибудь у тебя с Ромочкой, пока на той даче жила?

– Было… Было, Кать… Но неужели?! Ой, Кать…

– С ума сошла, что ли?

– Да как же… Я ж не думала, что так быстро все получается!

– Не думала она! А думать надо было! Что теперь делать-то будешь? На аборт пойдешь?

– Страшно… Нет, я не хочу, я боюсь…

– Ну, тогда рожай! Срочно замуж просись за своего Ромочку! Надо немедленно ему все сказать, слышишь?

– Да слышу, слышу… Да, надо сказать, да…

– Когда вы встречаетесь? Сегодня? Завтра?

– Не знаю… Мы не договорились в последний раз…

– Тогда домой ему звони! Скажи, что надо срочно встретиться!

– Да он сам придет, может…

– А если не придет? Тебя нельзя срок упускать, понимаешь ты это или нет, глупая?

Катя почти кричала, а она не понимала ничего, скованная новым знанием о себе. Организм отторгал его, не хотел в нем жить и в то же время возмущался ее бездействием, посылая приступы тошноты. Запоздалое раскаяние давило тяжестью и подступающим ужасом осознания своего положения – что она наделала, что?

– Иди позвони ему… – уже спокойнее произнесла Катя, проникаясь ее состоянием. – Или хочешь, я пойду позвоню?

– Нет, я сама… – проговорила с трудом и поднялась с кровати.

Вахтерша глянула на нее сначала подозрительно – какие звонки, мол, поздно уже! Но потом все-таки разрешила, и Катя дрожащими пальцами набрала домашний номер Ромочки. Он сам взял трубку и, услышав ее голос, спросил осторожно:

– Что-то случилось, Ириш? Такое чувство, будто ты заплакать собираешься…

– Нет, нет! Просто мне надо с тобой поговорить… Это срочно…

– Хорошо, я завтра встречу тебя у института. Во сколько у тебя занятия заканчиваются?