– Не хотелось бы, господа, обременять вас моими семейными проблемами, но, как вы, вероятно, знаете, я женат.

– Можете рассказать жене о сегодняшней встрече, – догадавшись, о чем хотел спросить Лазорян, ответил Яхонтов.

С минуту Георгий внимательно смотрел на него, затем осторожно поинтересовался:

– Если я правильно понял, мое будущее назначение подразумевает присутствие рядом Анастасии?

– Вы правильно поняли, – тонко улыбнулся полковник.

«У него дьявольская улыбка Мефистофеля, – промелькнуло в голове Лазоряна. – Наверное, вот так же улыбались некогда и его предки, в течение трехсот лет милостиво принимая богатую дань русских князей. У этого человека в крови – облагать данью все, что попадает в поле его зрения, будь то целое государство или жизнь одного человека».

В этот момент ему в голову внезапно пришла невероятная мысль. Она настолько поразила его, что он не сумел скрыть своих чувств. Отголоски ее, должно быть, отразились на его лице, потому что он услышал голос полковника, в котором отчетливо прозвучали тревожные нотки:

– Что с вами, Георгий Георгиевич?

– Могу я задать вопрос, надеясь, что ответ будет откровенным и честным? – решил пойти ва-банк Лазорян.

Насторожившись, Румянцев подобрался в кресле, сев неестественно прямо. В его глазах поселилась подозрительность, но одновременно и решительность. Он стал похож на опытного маэстро фехтования, ученик которого вдруг продемонстрировал незнакомый и опасный прием. Но при этом он был готов достойно парировать удар. Глядя на него, Лазорян подумал, что в обычной жизни они даже могли бы стать друзьями. В этом человеке чувствовалось внутреннее благородство, в основе которого лежало не происхождение, а глубокая убежденность следовать незыблемому кодексу чести русского офицера.

Что касается Яхонтова, этот был прирожденный лицедей: умный, талантливый, проницательный, обладающий способностью тонко, на интуитивном уровне, чувствовать мельчайшие нюансы и детали в проявлении чувств других людей. Но не только. Казалось, он мог предугадывать душевные порывы человека, его потаенные мысли. А, угадав их и проанализировав, затем тотчас выстраивать отношения таким образом, что человек уже полностью оказывался в его власти, при этом полагая, будто действует исключительно в силу собственных желаний и убеждений.

Вот и теперь, услышав обращенный к нему вопрос и поначалу встревожившись, он за доли секунды полностью преобразился. Какие-то мгновения – и перед Лазоряном предстал человек, являвший собой эталон заинтересованности и желания быть предельно откровенным и честным. Он демонстрировал именно те проявления чувств, которые ждал от него Георгий. Лазорян подумал, что, случись ему встретиться с полковником при других обстоятельствах, он, не задумываясь, поверил бы Яхонтову.

– Слушаем вас, – прерывая возникшую было в разговоре паузу, проникновенно проговорил полковник.

Мысленно Лазорян невольно поаплодировал ему:

«Бог мой, сколько участия! Впору упасть ему на грудь и разрыдаться. Посмотрим, что он ответит. Яхонтовый ты наш».

– В течение беседы меня, признаться, не покидала одна мысль, – неторопливо начал Георгий. – Я пытался найти ответ на вопрос… – короткая заминка. И после: – Почему ваш выбор пал на меня?

– И как, нашли ответ? – от нетерпения полковник подался вперед, склоняясь в сторону Лазоряна.

– Не скрою, ответ, в известной степени, меня разочаровал,

– с напускной печалью произнес Георгий.

– Вот как? – озадаченно протянул Румянцев, немного сбитый с толку.

Яхонтов, напротив, откинулся на спинку кресла и удовлетворенно засмеялся.

– Договаривайте, милостивый государь, договаривайте. Но! – полковник выставил вперед руку с поднятым указательным пальцем. – Могу сказать прямо сейчас: вы молодец!

– Вам нужен не я, а моя жена. Поэтому, прошу вас, ответьте честно. Вы уже говорили с ней?

– Нет, – став серьезным, ответил Яхонтов. – Будет лучше, если сначала с ней поговорите вы. Обещаю, в случае ее отказа мы более не потревожим ни вас, ни вашу очаровательную супругу.

– Вы позволите? – обратился к Лазоряну Дмитрий Иванович.

– Слушаю.

– Как вы пришли к столь неожиданному умозаключению?

Лазорян немного подумал, собираясь с мыслями, и сказал:

– Сопоставил и проанализировал некоторые факты. Для вас не является секретом, что с некоторых пор, как в армии, так и на флоте, многие считают, что России не избежать войны. А недавние события на Балканах лишь подтверждают это.

– Из каких соображений вы сделали такой вывод? – быстро спросил Дмитрий Иванович.

– Видимо, сказалось влияние отца. Он живо интересовался европейской политикой. Впрочем, иначе и быть не могло. Отец служил в министерстве иностранных дел. Некоторым образом он приобщил к этому и меня. Не скажу, что я легко ориентируюсь в вопросах международных отношений, однако следил за военными действиями на Балканах. И после – за тем, как победители с остервенением рвали раненного зверя – Оттоманскую Порту.

– Вы говорите так, будто вам жаль Оттоманскую империю. Вернее, то, что от нее осталось, – провоцируя Лазоряна, небрежно бросил Яхонтов. – И это учитывая, что вы – армянин. Неужели забыли, что сделал Абдул Гамид с вашими соплеменниками?