Шрифт:
Восемь мальчишек налетели друг на друга на перекрестке.
– А вот и я – Ведьмак!
– Пещерный человек!
– Скелет! – с наслаждением выпалил Том в костюме из костей.
– Горгулья!
– Попрошайка!
– Смерть собственной персоной!
Бум! Они столкнулись, отлетев назад, и с ликованием столпились на углу под уличным фонарем, который отплясывал на ветру, звоня, словно церковный колокол. Кирпичи мостовой превратились в палубу пьяного корабля, который раскачивался, зачерпывая то свет, то тьму.
Под каждой маской – мальчик.
– Ты кто? – ткнул пальцем Том Скелтон.
– Не скажу. Секрет! – завизжал Ведьмак неузнаваемым голосом.
Все захохотали.
– Ты кто?
– Мумия! – гаркнул мальчик, под пеленой древнего пожелтевшего савана, словно гигантская сигара, бредущая по ночным улицам.
– А кто?..
– Некогда! – отрезал Некто под покровом очередной тайны из марли и краски. – Пакости или сладости!
– Даааа! – С завыванием и гоготом предвестников смерти – банши – они понеслись, избегая тротуаров, взлетая над кустарником и сваливаясь на головы скулящих собак.
Но внезапно в разгар беготни, хохота и тявканья их остановила могучая десница ночи и ветра, и они замерли, учуяв что-то неладное.
– Шесть, семь, восемь.
– Не может быть! Пересчитай.
– Четыре, пять, шесть…
– Нас должно быть девять! Кого-то не хватает!
Они обнюхали друг друга, как боязливые зверушки.
– Пипкина нет!
Как они догадались? Ведь они скрывались под масками. И все же, все же…
Они ощущали его отсутствие.
– Пипкин! Он бы ни за что не пропустил Хэллоуин. Ну и ну! Жуть! Ходу!
Сделав широкий разворот, они как один припустились мелкой рысцой и, описав круг, потопали по середине улицы, мощенной булыжником и кирпичом, подгоняемые, как листва перед бурей.
– Вот его дом!
Они встали как вкопанные. Дом Пипкина, но в окнах что-то маловато тыкв, не хватает кукурузных снопов на веранде, призраки не таращатся сверху сквозь темные стекла комнаты в башенке.
– Вот те на, – сказал кто-то, – а что, если Пипкин заболел?
– Какой же Хэллоуин без Пипкина?
– Никакой не Хэллоуин, – застонали они.
И кто-то запустил в дверь Пипкина дичком, который отскочил с глухим стуком, словно кроличья барабанная дробь о дерево.
Они подождали, беспричинно опечаленные и озадаченные. Они думали о Пипкине, о Хэллоуине, который грозил превратиться в гнилую тыкву с огарком свечи, если, если, если… с ними не будет Пипкина.
Ну же, Пипкин. Выходи, спасай положение!
Глава 2
Почему они ждали, переживая из-за одного маленького мальчугана?
Потому что…
Джо Пипкин слыл самым незаурядным мальчишкой на свете. Кто еще мог так неподражаемо свалиться с дерева и рассмеяться над самим собой? У кого хватило бы благородства на беговой дорожке, чтобы споткнуться и упасть при виде безнадежно отставших товарищей, дождаться, когда они подтянутся, и пересечь финишную ленточку вместе с ними? Кто еще мог с таким азартом облазить все зловещие дома в городе и рассказать про них остальным ребятам, чтобы отправиться ватагой бродить по подвалам и карабкаться по плющу на кирпичные стены, орать в печные трубы, писать с крыш, гикать, улюлюкать и обезьянничать? В день, когда Джо Пипкин появился на свет, со всех бутылок с шипучкой и газировкой сорвало крышки и пчелы жизнерадостно набросились на цветущих сельских девиц. В дни его рождения посреди лета озерная вода выходила из берегов и откатывалась, увлекая за собой волну бултыхающихся мальчишек под громоподобный хохот.
На рассвете, лежа в постели, ты слышал постукивание птичьего клюва в окно. Пипкин.
Окунаешься с головой в утренний воздух лета, прозрачный, как ледниковая вода.
В росе лужайки цепочка кроличьих следов, где мгновение назад не дюжина кроликов, а всего один бегал то кругами, то наискосок, в безудержном восторге перемахивал через заборы, сбивая верхушки папоротников, протаптывая в клевере колеи, словно рельсовые пути на сортировочной. В траве мильон торных тропок, но где же…
Пипкин.
И тут он восставал из сада, словно беспризорный подсолнух, круглолицый, загоревший в свежих солнечных лучах. Его глаза метали искорки азбукой Морзе:
– Живее! А то кончится!
– Что?
– День! Миг! Шесть утра! Окунайся в него с головой!
Или же:
– Лето! Оглянуться не успеешь, и бац – нет его! Шевелись!
И он нырял в подсолнухи и выныривал среди луковиц.
Пипкин, ах, бесценный Пипкин, самый лучший и восхитительный среди мальчишек.