Старик стукнул кулаком по колену.

– Не сдавался я! Запомни! Никогда и не перед кем Васька Жуков не сдавался!

– Так как же ты выжил?

– Так это, как его… – забормотал он, – осечка, осечка вышла… Стрелял я, а как же, я же Ниночке обещал. Да либо патрон отсырел, либо это самое… я щелк, щелк, не стреляет патрон проклятый.

– А немцы?

Он виновато развел руками.

– Немцы мимо прошли…

Это был баг. Я зависла.

– А как же собаки вас не почуяли?

– Немцы же нас выкуривали, леса поджигали, чтобы мы задохнулись. Вот дым овчаркам нюх и отбил.

– Зачем же ты тогда Нину задушил? Вдруг бы вас не нашли?

– Кто ж знал… Поторопились мы маненечко… – он тихонько заскулил. – Ох, какая она красивая была! Вот как ты сейчас… Война нам судьбы сломала…

Рассказ отнял у него последние силы, голос стал совсем тихим, под конец он говорил так невнятно, что мне приходилось чуть ли не ухом прижиматься к его губам.

– Обязан я замолить грехи перед смертью. Нина каждую ночь приходит, Толя снится. Вот тебе моя предсмертная воля, Дарья, поезжай в Крым, на Голый шпиль, найди могилку моей Ниночки, похорони ее косточки по-людски, молитвы прочитай и все такое. Мы же тогда безбожниками были, не знали, как надо по-христиански-то хоронить…

Наши дни

Губы Огуренкова растянулись в недоуменной улыбке.

Рука! У Штауфенберга отсутствовала кисть правой руки.

Глаз! У легендарного полковника тоже была черная повязка на левой глазнице.

После расстрела заговорщиков по Германии прокатилась волна арестов и массовых расправ. Элита германской нации полегла в застенках гестапо. Об этом Огуренков напомнил старому графу.

– Ах, да, я и забыл… – усмехнулся тот, дыша прерывисто и устало, – меня выкопали из могилы, сожгли и развеяли мой прах по ветру. И весь род Штауфенбергов был уничтожен по древнегерманскому закону кровной мести. Все дело в том, мой дорогой генерал, что никакого покушения на фюрера не было. Под прикрытием грандиозного мифа тысячи лучших сынов Германии были объявлены расстрелянными, переправлены в надежные места и спасены от сталинских лагерей и американских судилищ.

– Ну, ни хрена себе… – пробормотал Огуренков., утирая вспотевший лоб.

– Разве когда-нибудь вскрывались захоронения по делу о покушении на фюрера? – продолжал хозяин дома. – Проводилась эксгумация их трупов? Нет. Все эти люди исчезли. Они унесли в пещеры и подземные города уникальные технологии германской науки. Насколько я знаю, большая часть архивов КГБ еще не переведена в электронный вид. Поэтому, чтобы облегчить вам поиски, укажу на одну деталь. Те, кто меня похитили в Крыму в 42 году, они не знали, что я понимаю по-русски, поэтому разговаривали при мне свободно. Их старшим был офицер НКВД, майор Буран, он был ранен и остался там погибать. Он передал меня партизану по имени Василий. Перед тем как застрелиться, Буран сказал ему про меня: «Запомни, это Шекспир»! Скорее всего, операция называлась «Шекспир»…

– Почему «Шекспир»?

– Shakespeare – «потрясающий копьем». Вот я и открыл вам цель наших поисков, Вам предстоит найти Копье Лонгина, величайшую реликвию рейха, утерянную мною в Крыму в далеком 1942 году.

1939 г. Первая встреча (продолжение)

Гитлер гипнотически расширил глаза.

– В тот день произошло великое таинство. Я называю его «посвящением в сущность копья». Я стоял возле реликвии несколько долгих часов. Я полностью сконцентрировал свой разум на этом предмете. Воздух в зале сокровищ Хофбургского музея стал столь удушливым, что я едва был в силах дышать. Обжигающая атмосфера музейного зала, казалось, расплывалась перед глазами. – Трясущейся рукой Гитлер указывал в пространство перед собой, расширенные глаза его видели нечто такое, что наводило на него ужас. – Я стоял один, весь дрожа, перед колеблющейся фигурой сверхчеловека – опасный и возвышенный разум, бесстрашное и жестокое лицо, черная борода с молниеподобным клином седины. С почтительной опаской я предложил ему свою душу, чтобы она стала инструментом его воли. – Упавшим голосом Гитлер произнес. – Он принял мое предложение.

Долгое молчание наполнило имперскую канцелярию.

Внезапно полковник вздрогнул: Гитлер шел на него, крича.

– Штауфенберг, Сверхчеловек принял мое предложение! Душа моя перешла под его эгиду! В этот момент я стал мессией! Разве мог нищий ефрейтор сделаться правителем Великой Германии без покровительства Высших сил? Только тупица или безумный может счесть это случайностью!

Замолчав, фюрер вплотную подошел к сидящему на краешке дивана гостю.

Граф встал.

– Штауфенберг! – фюрер пробуравил своего визави пронзающим взором. – Я принял решение об аншлюсе Австрии! Завтра войска рейха войдут в Австрию и восстановят единство германской нации. Вам я поручаю миссию величайшей важности. Вместе с ударным отрядом Отто Скорцени вы вылетите на самолетах в Хофбург и захватите Копье Судьбы! Копье – ключ к всемирному господству. Этим копьем я открою мир, как несгораемый сейф. И германский народ получит в свои руки несметные сокровища, в нем скрываемые.

За те двадцать минут, что длилась аудиенция, граф фон Штауфенберг осознал, что ему в человеческом облике явился не кто иной, как сам Дух Германской Нации. Такие события случаются в истории настолько редко, что их можно пересчитать по пальцам. Духом Франции был Наполеон. Духом Древнего Рима явился Цезарь. И вот теперь Духом Германии стал этот невзрачный человек с острым носом и вздорными усиками. Почему он? Почему не утонченный аристократ? Почему не урожденный тевтонский рыцарь? Все эти вопросы мигом отошли на задний план. Потрясающая сила убеждения, гипнотизм речи, мощное магнетическое излучение личности взяли Штауфенберга в окончательный и бесповоротный плен. Граф спросил срывающимся от волнения голосом.

– Почему именно меня вы избрали для столь значительной миссии?

Гитлер уставился в зрачки собеседника.

– Кто я для вас, Штауфенберг? – свистящим шепотом спросил он.

Клаус Шенк Филипп Мария граф фон Штауфенберг набрал в грудь воздуха.

– Mein Fiihrer! – выкрикнул он, щелкая каблуками и выбрасывая правую руку в том приветствии, которое еще полчаса назад презирал как плебейское.

Гитлер приблизился, почти уткнувшись носом в лицо тевтонского аристократа.

– Теперь вы понимаете, – прошипели подрагивающие под квадратом черных усов бескровные губы, – почему мне не нужны оракулы, чтобы безошибочно определить избранного?