Третья особенность: каждому качеству полтергейста соответствует как бы исключающее его противоположное качество.

Существует еще одно не менее странное свойство полтергейста, обнаруженное недавно, которое может быть добавлено к этому перечню. Исследователи феномена в Нижнем Новгороде решили узнать, меняется ли температура тел, бросаемых или перемещаемых полтергейстом. Для этого они использовали радиотермометр, прибор, принимающий излучение от предмета в диапазоне сверхвысоких частот и служащих для дистанционного измерения температуры.

Направленный на такой предмет радиометр показывал на индикаторе мгновенный всплеск, говорящий о большой интенсивности излучения. Но уже через мгновенье излучение это резко падало до уровня общего фона, т. е. прибор регистрировал ту же температуру, что и другие предметы, на которые полтергейст не воздействовал.

Я упоминал уже, что там же, в Нижнем Новгороде, подросток из семьи, где наблюдался полтергейст, был подвергнут гипнозу. В этом состоянии он описал те сущности, которые воздействовали на предметы. Однако после того, как это было им сделано, повторно ответить на этот же вопрос он же не мог: он уже «не видел» и не помнил даже того, что только что говорил. И в том и в другом случае, отмечают исследователи, некая информация – будь то температура тела или картина происшедшего – после того, как она была считана, снята, – полностью исчезает. Такое свойство предметов ли, ситуации ли также никак не соответствует реальностям мира, в котором мы существуем.

Исследования и размышления специалистов о природе полтергейста ставят вопрос, таким образом: либо этот феномен, врывающийся в нашу действительность как некий протуберанец, исходящий из иного измерения или иного мира, либо сами реальности нашего мира значительно шире, чем мы привыкли представлять себе это.

Хотя выше было сказано «либо-либо», обе версии кажутся мне допустимыми в равной мере. Возможно, и здесь полнота реальности антиномична, как антиномичен сам полтергейст, т. е. включает в себя обе эти версии.

Размышляя о полтергейсте и всех усилиях найти его разгадку, я невольно думаю о самом навязчивом стремлении человека непременно получить ответы на все вопросы, чтобы освободиться от малейшей неопределенности.

Почему перед лицом любой неизвестности испытываем мы это невротическое чувство напряженности и дискомфорта? Не память ли это, притаившаяся в генах, первобытного, пещерного страха перед всем неведомым и неизвестным? Непонятное – угрожает, неведомое – несет гибель, неизвестное – всегда враг!

Не потому ли с такой готовностью обращаемся мы к различным гипотезам, версиям и объяснениям, что они освобождают нас от бремени неведомого и неизвестного?

Думаю, что, как ребенок, взрослея, перестает бояться темноты, так и человек, более зрелый духовно, научится существовать рядом с тайной, не оскорбляя ее своим любопытством. Я говорю о человеке, свободном от навязчивого стремления все понять, во всем разобраться, всему дать анализ.

Только мартышка каждый предмет, оказавшийся в поле ее зрения, пытается раскусить, обнюхать или попробовать его на зуб.