Далеко впереди колонн, двигаясь рассеянным строем, карабкались к свету французские стрелки. Чем ближе к вершине, тем реже становился туман. На каждую колонну приходилось примерно по шестьсот вольтижеров, задача которых состояла в том, чтобы отогнать британских и португальских стрелков, выдавить их за вершину хребта и потом вести огонь по позициям обороняющихся, с тем чтобы ослабить их перед главным ударом.

Над расстроенными колоннами, невидимые в тумане, парили «орлы». «Орлы» Наполеона, французские штандарты, сияющие золоченые фигурки на древках. К двум из них были привязаны трехцветные полотнища, но большинство полков сняли флаги и отправили на хранение во Францию, больше полагаясь на новые знаки доблести, императорских «орлов».

– Подтянуться к «орлу»! – прокричал кто-то из офицеров.

Усталые солдаты попытались восстановить строй, и тут вверху застучали первые выстрелы – это стрелки вступили в бой. Внизу, в долине, грохнула пушка, за ней другая, и вот уже две французские батареи стали бить наугад, в туман, надеясь, что их снаряды проредят оборонительные линии на вершине хребта.

– Господи! – воскликнул полковник Лоуфорд, узрев вырвавшуюся из тумана на склоне тучу французских стрелков.

Противник имел явное численное преимущество над несколькими ротами британской и португальской легкой пехоты, однако касадоры и зеленые мундиры опередили вольтижеров, первыми открыв огонь. Белые дымки взметнулись над склоном. Французские шеренги дрогнули, подались назад, потом вольтижеры опустились на одно колено и вскинули мушкеты. Залп расколол утро, добавив к туману порохового дыма, и Шарп увидел, как упали два красномундирника и португалец. Союзники выстрелили еще раз, но вольтижеров было слишком много, их мушкеты били, казалось, беспрерывно, и солдаты в красных, зеленых и коричневых мундирах отступали. Французы наступали короткими перебежками, и на каждого из обороняющихся приходилось по двое атакующих. Было ясно, что они побеждают в этом первом столкновении.

Рота под командованием лейтенанта Слингсби, развернувшись впереди полка, оказалась теперь на фланге французского наступления. Прямо перед ними был голый склон, справа – вольтижеры. Рота могла бы ударить неприятелю во фланг, но приказа не последовало, а потом французский офицер осознал опасность и приказал двум своим ротам отогнать британцев.

– Отходите, – пробормотал Шарп. Сидя верхом на Порции, лошади Слингсби, он имел прекрасную возможность наблюдать за происходящим. – Назад! – сказал капитан уже громче, за что удостоился недовольного взгляда Лоуфорда.

К этому времени Слингсби и сам понял, чем грозит промедление, и восемь раз свистнул в свисток. Сигнал означал, что стрелки должны отойти вверх по склону в сторону полка. Приказ был правильный, Шарп и сам отдал бы такой же, но тут у Слингсби закипела кровь. Не желая отступать так рано и уступать таким образом в первой же схватке, он, вместо того чтобы исполнить свою же команду и подняться вверх, побежал поперек склона.

Рота уже двинулась к вершине, но, увидев, что лейтенант остался внизу, остановилась в нерешительности.

– Стреляйте! – крикнул Шарп. – Не толпитесь! Живей!

Ядро ударилось о камень у его правой ноги и срикошетило в небо. Хэгмен подстрелил французского офицера, а Харрис уложил сержанта, упавшего лицом вниз в кусты, но французы продолжали наступать, и Слингсби понемногу отходил, однако, вместо того чтобы занять позицию между противником и своим полком, оказался у неприятеля на фланге. Первым ситуацию просчитал французский офицер, направивший вольтижеров в образовавшуюся брешь, чтобы ударить обороняющимся во фланг. С вершины хребта пальнула пушка. Ядро улетело в туман за вольтижерами.

– Должно быть, увидели что-то, – сказал Лоуфорд, похлопывая по шее испуганного внезапным треском шестифунтовика коня. – Слышите барабаны?

– Слышу, – отозвался Шарп. Звук был знакомый, pas de charge, поступь идущих в наступление «орлов». – Старые штаны.

– Почему их так называют?

– Есть такая песенка, сэр.

– Стоит послушать?

– Только не в моем исполнении, сэр. Нет способностей.

Лоуфорд улыбнулся, хотя никакого желания слушать солдатские куплеты у него и не было. Сняв треуголку, он провел ладонью по волосам. Хоть бы поскорее все закончилось. Вольтижеры уже не наступали, но стрелять продолжали, рассчитывая по мере возможности ослабить неприятеля до подхода колонны.

– Их главные силы должны быть где-то неподалеку.

Шарп наблюдал за Слингсби, который, после того как французы отвернули, как будто немного растерялся. Действовал он совсем даже неплохо. Как и вся рота, включая прапорщика Айлиффа, который еще недавно, когда возвращал Шарпу заточенный палаш, казался бледным и неуверенным. Сейчас же он сохранил свое место в строю, а большего от него и не требовалось. Рота нанесла врагу некоторый урон, однако противник ушел, и Слингсби следовало бы подняться повыше и развернуть стрелков по всему фронту полка, но тут из тумана выступили первые колонны.

Поначалу это были просто темные тени, и Шарп не сразу понял, что такое перед ним, поскольку колонна уже не была плотной массой, а состояла из разрозненных групп выплывающих из белесой мги людей. Еще две пушки ударили с хребта, снаряды разорвались в передних рядах, и пелену тумана забрызгало кровью, но люди все шли и шли и, выходя на свет, спешили стать в строй, восстановить колонну, и пушки, переключившись на картечь, вырывали из голубых рядов огромные куски.

Слингсби оставался на фланге, но, увидев колонну, дал приказ открыть огонь. Французские офицеры мгновенно оценили ситуацию, и несколько десятков человек бросились вверх, чтобы отрезать легкую роту.