На улице воздух отдавал гарью и бензином. Посреди тротуара жонглеры показывали огненное шоу. Их булавы были обернуты горящими тряпицами. Ассистент стоял чуть в стороне, держа наготове жидкость для розжига и огнетушитель. Переносная огненная чаша пылала и плевалась искрами, окутывая трюкачей пеленой дыма. Четыре подруги задержались посмотреть на представление и немного погреться.

Роуз свернула к обочине Опалового переулка. В сумерках темный двор освещался теплыми огнями их домика с верандой. Двенадцать лет назад этот сколоченный вручную дом казался одновременно очаровательным и огромным: три спальни, полторы ванные комнаты, наполовину отделанный подвал. Такой дом очень бил по карману, ведь вся семья жила на одну зарплату (пусть и достаточно высокую университетскую зарплату Роуз). «Но если вы хотите жилье в черте города и притом к западу от 35-й улицы, то есть хоть немного ближе к горам, тогда будьте готовы к ценам, как в Пало-Альто», – наперебой твердили риелторы. Жестокая ирония для выпускницы Стэнфорда, которая еще со студенческими долгами не расплатилась.

Войдя в дом, Роуз положила сумку у двери и сбросила куртку, наслаждаясь ароматом чеснока, специй и теста: муж готовил домашнюю лапшу. При всех своих недостатках (а их было полно) Гарет кулинарил, как шеф-повар из телешоу, предпочитая богатые крахмалом и углеводами ингредиенты там, где Роуз приготовила бы для себя и Эммы что-нибудь из полезных для мозга овощей и продуктов, содержащих «постный белок». Но когда Роуз была так зверски голодна, как сегодня, ей казалось, что она осталась с мужем только благодаря его кулинарным талантам. Уж точно не благодаря его подвигам в постели.

– Привет, дорогая! – жизнерадостно крикнул Гарет с кухни. – Я открыл бутылочку неплохого шираза.

Роуз запрокинула голову и постояла так в темноте, глядя в потолок. «Бутылочку неплохого шираза», – повторила она одними губами и вдавила щербатую бороздку ключа в мясистое основание большого пальца. Так она и стояла, пока не услышала грубоватое хихиканье дочери. Роуз прошагала по узкому коридору, потом через гостиную и вошла в кухню, где ее муж колдовал возле плиты. Рваная серая футболка, заляпанная томатным соусом, бугрилась над наметившимся пузцом. Трехдневная щетина в день свидания.

Эммочки сидели вместе перед экраном ноутбука, болтая ногами под столом. Эмма Кью выискивала и нажимала, будто клевала пальцем, нужные клавиши.

– Привет, моя хорошая. Привет, Зи.

Роуз поцеловала дочь в макушку. Запах девичьего пота и цветочный аромат шампуня. Эмму Зеллар, дочку Кева и Саманты, она мягко похлопала по спине.

– Готовитесь ко Дню истории?

Кью кивнула, не отрываясь от занятия.

– Мы придумали шапку, – Зи показала на ноутбук.

– Она будет сверху, – пояснила Кью. – А теперь придумываем подписи к картинкам.

Роуз посмотрела на экран. Заглавие «РОЛЬ ЛОШАДИ НА ДИКОМ ЗАПАДЕ» было написано таким же шрифтом, как на вывеске салуна в старом вестерне «Додж-Сити». Эммочки вынашивали общий проект уже несколько недель, и тема была идеальной для двух пятиклассниц, помешанных на лошадях. Эмму Кью захватывала романтика выбранной темы, и она составляла списки прочитанных ею романов о лошадях и известных преданий о героических конях Дикого Запада. В прошлые выходные по настоянию Роуз Гарет поехал с дочкой в Денвер за дополнительными материалами. Вернулись они с охапкой старых открыток. На открытках были сцены объездки мустангов и портреты индейских вождей на боевых конях. В порыве вдохновения Роуз даже помогла им сделать подборку кадров из классических вестернов. А чтобы проигрывать эту нарезку, она пластиковыми хомутиками прикрепила к фанерной основе всего коллажа старый «Айпод».

Общий результат весьма впечатлял, хотя, по мнению Роуз, Кью сделала б'oльшую часть рутинной работы, а Зи в основном командовала. За дело она бралась только тогда, когда не оставалось терпения наблюдать за неспешной Кью. Вот и сейчас Зи отпихнула подругу от клавиатуры и конфисковала ноутбук. Вся в Саманту. Уж она-то печатала вслепую. Глаза у Эммы Зи были как у отца, с тяжелыми веками.

Стуча по клавишам, девочка сосредоточенно смотрела в текст. Экран освещал ее лицо в форме сердца, так похожее на лицо Саманты: та же кремовая кожа, тот же идеальный нос.

Эмма Кью была более плотной комплекции, как Гарет. Роуз все ждала, когда у дочки уйдет «щенячья пухлость», хотя уже и смирилась, что, скорее всего, Кью так и не станет худышкой. Кожа у девочки была тонкая до прозрачности, вся пронизанная венами. В определенном освещении она даже казалась голубоватой. Тип кожи Эмме достался от матери. В юности Роуз очень комплексовала из-за своей бледности. Учителя считали, что девочка болезненная и к ней надо проявлять мягкость и заботу. Роуз очень быстро научилась пользоваться таким отношением к себе взрослых, хотя волновалась порой, что мнимая болезненность и пиетет, проявленные сердобольными взрослыми, переросли в совсем не воображаемую хрупкость Эммы Кью.

Девочки начали обсуждать подписи под картинками. Каждая мелочь тщательно обговаривалась. Роуз покачала головой.

– Что? – спросил Гарет.

– Да просто любуюсь девчонками…

Роуз кивнула в сторону подружек.

– Понимаю. – Муж глотнул вина.

– Они так усердно работают.

– Как и ты.

За эти слова Роуз готова была расцарапать мужу лицо, хотя и знала, что семейный терапевт тоже под ними подписался бы.

«Знаете, в основе каждого брака есть каркас, на котором все держится. Вам с мужем надо этот каркас выстроить заново».