– Вот и славно, в натуре. Вот и нормально, – приговаривал Толик, уже не понимая, зачем он здесь, что он делает.

Потом воровато оглянулся, улыбнулся щербатым ртом Гошке, в глазах которого застыли ужас и кровь, боль и мутное марево догоревшего костра.

– Не ссы, пацан, тебя не трону.

Он схватил фотоаппарат, который профессор скинул с плеча на мох, ринувшись в драку, поискал и выщелкнул отснятую кассету, словно глумясь, вытащил край пленки, тянул и тянул, пока не размотал всю, глядя через нее на низкое солнце.

– Чтобы улик никаких. Нашел – и все. Шел, шел – и нашел, прикинь?

Толик развернулся и побежал от болота, пахнущего смертью и страхом. Его перехватили у самой станции, Григорий увидел на плече фотоаппарат, толкнул в бок Элину Романовну и выскочил из кабины грузовика. Хорошо, что уехать не успели.

Помощница начальника экспедиции безучастно смотрела через грязное ветровое стекло на безобразную драку, где дюжий водитель молча пинал сразу упавшего, съежившегося убийцу – а крови на нем было не меньше, чем осталось вокруг тела профессора, – и думала о деньгах.

Все будет хорошо.

Сейчас они сдадут Толика сонному поселковому милиционеру, она заберет фотоаппарат, разыщет в лагере, что там нашел Иван Сергеевич, и отвезет все мистеру Моргану. Он обещал за это две тысячи долларов, безумные деньги. Новое платье Надюшке, это обязательно, а то ходит в гимназию замарашкой. Гошку-то вон хорошо одевают с профессорской зарплаты, а ведь в параллельных классах учатся, надо соответствовать.

Из ржавого уазика выпрыгнул подъехавший глава администрации, остановился в стороне, не вмешиваясь в драку. У него, как всегда, были свои соображения и свои резоны, что бы здесь ни происходило. Истоптанный кирзачами водителя зек интереса не представлял.

Элина Романовна вздохнула и повела пухлыми плечами, на которые был накинут цветастый платок. Смерть – она мокрая и холодная, как это северное лето.

Где никого не жалко, но многого жаль.

Сэр Джеремия Бонд (из тех самых Бондов, господа, да-да!) сидел в кресле, откинувшись на спинку. Массивный стол перед ним был почти пуст. Почти, но не совсем: в высокой реторте венецианского стекла, под которой еле теплился огонек спиртовки, мелко дрожал и покачивался из стороны в сторону – насколько позволяли стенки – сгусток непонятной материи. По крайней мере, сэр Джеремия предпочитал считать явление материальным, а не духовным, иначе вовсе уж странно.

Рядом с ретортой возвышалась прозаичная бутылка виски всего–то на полгаллона и торчал недопитый стакан. Композицию завершала раскрытая на середине явно старинная книга с пожелтевшими от времени пергаментными листами.

Камин в углу комнаты бросал тревожные отсветы на обитые деревом стены, отражался в стеклянных дверцах шкафов, за которыми таинственно темнели корешки множества книг.

– Что ж ты за пакость такая? – прогудел джентльмен немного в нос. От проклятого лондонского смога у него был непроходящий насморк, что к делу, конечно, решительно не относится, но позволяет получить представление о прононсе мистера Бонда пытливому читателю, буде тому это надо.

Реторта, к счастью, была плотно заткнута сверху каучуковой крышкой. Именно поэтому сгусток метался туда-сюда, но исключительно в пределах стекла.

– И цвет, клянусь бородой пророка Исайи, странный! Слишком зеленый для живого существа, слишком…

Сэр Джеремия не договорил, наклоняясь, дабы рассмотреть результат опыта поближе. Все, как и обещал старинный манускрипт с – увы! – утраченными страницами. Как получить субъект там говорилось, а вот зачем он нужен и чем является – уже нет.

Сгусток сжался в крутящийся против часовой стрелки вихрь, уплотнился. На его верхней части, обращенной к пробке, проступили алые бусинки глаз. Потом сформировавшееся тельце вздрогнуло и открыло несомненную пасть. В оной виднелись мелкие острые зубы.

– Гуд афтенун, достопочтимый сэр! – негромко заявила… ну да, вне всякого сомнения, змейка. Теперь и чуть коричневатый на изумрудном рисунок чешуи был налицо, и болтающийся в растворе заостренный хвост у самого дна. Говорила странная тварь разборчиво, но с иностранным акцентом. – Или ивнинг. Мне отсюда не разобрать.

Пораженный происходящим, сэр Бонд вскочил, едва не уронив массивное кресло работы самого Конгрива, прижался носом к стеклу реторты, смешно выпучив глаза и сведя их к переносице, дабы лучше рассмотреть невиданное чудо.

– И тебе не хворать! – прогундосил он наконец. – Ты кто есть-то?!

– Змей, естественно, – подумав, ответил бывший сгусток. – Зеленый. Слушай, погаси спиртовку, жарковато что-то.

От неожиданности сэр Джеремия чихнул; пламя вздрогнуло и погасло. Змейка пытливо глянула в глаза джентльмена: