– Эта не сгорит, - залюбовался Павлюк, - здесь суховей бессилен выжечь цвет.

Павлюк знает: недруги завидуют Текле - везет, мол, девке! Неправда это. Постаралась, приложила свои знания на практике - вот и удача: вырастила в сухолетье прекрасную люцерну. Успела люцерна прихватить холодку - вот и завязь была обильная. Если правильно Павлюк прикидывает одних семян Текля около центнера с гектара соберет.

Завирюха промолчал - не станет же он расхваливать собственную дочь.

– А может, и семена сильные попались, - вскользь бросает он.

– Могло быть. Все же без труда не выудишь и рыбку из пруда, отвечает Павлюк.

– Полвека прожил, а такого сухолетья не помню!
– говорит Мусий Завирюха.

Далеко на парах Сень ведет трактор, пыль стелется следом.

Из дубового леска повеяло прохладой, в чаще раздается многоголосая песня - заливаются соловьи, воркует голубка, захлебывается жизнерадостная иволга. Суровые, молчаливые хлеборобы шли сквозь соловьиный строй, и лица их с каждым шагом яснели.

На парах пшеница зеленая, сочная. Осенью хорошо раскустилась, сеяна густо, крест-накрест, с весны успела накопить влаги, не так трескается земля, меньше припекает солнце.

Обильный пот сбегает по бороде Мусия Завирюхи, блестит смуглое полное лицо Павлюка - друзья любуются хлебами.

В возбуждении Мусий Завирюха начинает объяснять давно всем в зубах навязшие вещи о том, как человек подчиняет себе стихию, говорит, что скоро суховей отступит перед волей человека. Устин Павлюк молчит.

А Мусий Завирюха, право же, просто думал вслух и совсем не собирался никого поучать.

Павлюка досада берет:

– Если бы у нас было еще одно яровое поле - всю пшеницу разместили бы на пару...

– Скажи Урущаку, - заметил Мусий Завирюха.

– Говорил, и не раз. Да разве станет он для каждого колхоза составлять отдельный севооборот?

– Да ведь у нас скота - сила.

– А Урущаку, ты думаешь, видно, как развивается наше хозяйство?

И друзья заговорили о том, как важна творческая инициатива, о том, что Урущак порой глушит ее.

И опять синее поле расстилается впереди, но на этот раз оно наводит тоску на Павлюка. Не удалась люцерна в бригаде Дороша. Суховей выжег цвет, нет завязи. Облетают синенькие лепесточки, горит кормовая трава, а чтобы семена собрать - на это вовсе надежды нет.

По этому поводу Павлюк имел беседу с Урущаком:

– И семян не будет, и траву загубим...

Урущак упрямо стоит на своем:

– Нам нужны семена; может, хоть что-нибудь уродится...

– Одни сухие былки на веники!..

Урущак вышел из себя и предостерег Павлюка, что строго-настрого запрещает ему косить в бригаде Дороша люцерну на траву.

– У меня не один ваш колхоз, за каждым хозяйством не уследишь. Дальше и разговаривать не стал.

Мусий Завирюха, большой знаток по люцерне, потому именно и пошел с Павлюком осматривать поле. Он подтверждает:

– Если перестоит, и вправду останутся одни веники. А что семян не будет, в том нет никакого сомнения. Разве не видно?

– Завязи нет, цвет сохнет, - раздвигая куст, говорит Павлюк.

Другой, возможно, и не заметит, а Мусий Завирюха ясно слышит, как сердито жужжит пчела, - значит, сухой цвет. Пчела с росою пыльцу берет, а в сухоцветье что возьмешь? И в саду пожгло цвет, - в тени, а не то что на открытом месте. Дереву и тому соку не хватает - один пустоцвет.

Павлюк раздвигает стебли люцерны, а у самого сердце ноет.

– Вот уже нижние листья осыпаются - самый сытный корм.

– Два килограмма люцерны приравниваются к килограмму овса, вставляет Мусий Завирюха.

– Урущаку, видно, хочется, чтобы я потерял ценный корм, - с сердцем говорит Павлюк, - у меня не одна ферма. И семян не будет, и сытная трава пропадет - белок...

– Зато не будет никаких нарушений, - ядовито бросает Мусий Завирюха.
– А что говорит Дорош?

Павлюк беседовал с бригадиром. Дорош не хочет косить люцерну на траву, боится, чтобы не списали трудодни.

– А если семян не будет?
– сказал Павлюк.
– Не видно, что ли, погорел цвет. А перестоит люцерна - пропадет, значит, корм для скота? Такая сытная трава!

– Тогда не спишут - стихия! Не моя вина!
– отвечает Дорош.

– Но ведь у Текли стихия не загубила люцерны?

По мнению Дороша, покуда севооборот не закреплен, могут быть всякие случайности.

– Родион тоже не хочет брать на себя ответственности, косить люцерну в бригаде Дороша, - говорит Мусий Завирюха.

– Кому ж тогда брать, как не мне?
– с горечью откликается Павлюк.