Он объяснил, как очистить рану, а в коробке швейных принадлежностей нашлись иглы и шелковые нитки. И заначка граппы во фляжке Энди, конечно же.

Выбора у Тома все равно не было. Пусть пулевые ранения он не видел, но на ферме бывало всякое. Он сжал зубы и, хотя оставался бледным, из-за чего веснушки, не исчезнувшие даже зимой, казались ярче, стал исполнять указания.

– Красивая, я бы зашил, – вздохнул он, но повиновался требованию Энди и срезал рубашку, чтобы не тревожить плечо.

Крови он не боялся, видел и похуже, но заранее извинился, прежде чем начать промывать рану.

– Куплю другую, – отмахнулся здоровой рукой Энди. Он говорил Тому, что делать, и тот, к счастью, внимательно слушал. Он взял себя в руки, сосредоточился и делал, как ему говорили.

– Дай мне глотнуть граппы. А потом залей ее в рану, – велел Энди. Нитка и иголка уже плавали в стакане, залитые алкоголем.

Протянув ему фляжку, Том дождался, пока Энди сделает глоток, а когда получил ее обратно, помедлил буквально секунду, размышляя, не глотнуть ли и самому. Но все же не решился.

– Потерпи, – попросил он и стал обеззараживать рану, поливая ее граппой.

Он видел, что Энди больно, но тот не издал ни звука, лишь виски сильнее заблестели от пота.

Энди стойко терпел, в его жизни бывало и похуже, в конце концов. И Том не был самым плохим вариантом экстренной помощи. К счастью, руки у него не тряслись, пока он аккуратно стягивал края раны.

– У тебя хорошо получается, – подбодрил его Энди. – Мог бы стать врачом, а не певичкой в клубе.

– Это вряд ли, – Том с трудом заставил раздвинуться в подобии улыбки плотно сжатые от напряжения губы. – Вида крови я не боюсь, но причинять кому-то боль даже во благо я бы не смог.

Ему казалось, что процедура заняла целую вечность, но по факту едва ли больше часа. И к последнему узелку он сам был мокрый как мышь, от напряжения.

– Ты молодец, правда, – ответил ему Энди, когда Том пристроил на плечо марлевую салфетку и пластырь. – Отлично справился.

Голова у него кружилась от кровопотери, и пока еще было рано расслабляться.

– Можешь сделать мне крепкий сладкий чай? – попросил он.

– Да, конечно! – закивал Том, но, прежде чем заняться этим, притащил с кровати свое одеяло и укрыл Энди, успев ощутить, что кожа у него прохладная.

Порадовавшись, что только утром заходил в любимую булочную, к чаю он принес слойки со сладкой начинкой.

– Сможешь держать чашку?

– Чашку смогу, но есть пока не хочу, – он отказался от булки, удивившись, с какой заботой Том устраивает его на диване. Держа чашку здоровой рукой, Энди потихоньку пил чай.

– Расскажи мне что-нибудь, чтобы я пока не отключался, – попросил он.

– Хоть половиночку, – Том с мольбой посмотрел на него и поднес слойку к его губам. – Кусай, она божественная! Моя мама много пекла, но сладкое редко. В основном хлеб. Если бывали щедрые на ягоды и яблоки годы, делала с ними пироги. Но такого разнообразия, как здесь, я никогда в жизни не видел и не пробовал.

Энди понял, что тот не отстанет, вздохнул и откусил кусочек слойки.

– Она, правда, вкусная, – признал он, потихоньку жуя и проглатывая. Он, наконец, перестал мерзнуть – это был хороший знак.

– Я же говорил, – Том держал слойку поблизости от него на случай, если Энди захочет откусить еще.

Его тоже стало понемногу отпускать, и заявленная Адриано болтливость проявилась во всей красе – Том рассказывал, что у них растет, как он пас овец, как учился их стричь – обо всем на свете.

Болтовня Тома успокаивала, Энди, наконец-то, отпустил мысли о произошедшей в Филадельфии облаве и перестрелке. Кто-то их сдал, несколько человек из банды Энди погибли, но сам он успел сбежать. Все эти гребаные 90 миль он думал только о том, чтобы не сдохнуть от потери крови. Оказаться в островке спокойствия и безопасности было приятно. План он придумает после. Отомстит за каждую пролитую каплю крови.

Допив чай, и съев еще немного булочки, Энди ощутил, что его клонит в сон. Он натянул одеяло повыше и ткнулся в него носом, позволяя себе расслабиться и дать отдых вымотанному телу.

Заметив, что он заснул, Том осторожно тронул его лоб, к счастью, тот был прохладный, значит, лихорадки не было, по крайней мере, пока. Тогда он принес подушку и бережно устроил Энди поудобнее – на здоровой половине тела.

Квартирка у него была небольшая, и он не сомневался, что услышит малейший звук, если оставит дверь в спальню открытой, поэтому решил тоже идти отдыхать, отвергнув мысль устроиться на полу – по нему гуляли сквозняки.

Проснувшись утром, Энди поначалу не мог понять, где он. Ему было тепло, но плечо адски болело – адреналин выветрился, как и алкоголь. Он со стоном сел на диване, потирая лицо здоровой рукой. В углу он заметил небольшую елку и понял, что видимо вчера уснул у Тома. Он бы убил сейчас за аспирин и чашку кофе.