Выходя из квартиры, он произнес:

– Благодарю вас, мэм, за заказ. Надеюсь, книга вам понравится.

Он резко повернулся и чуть не столкнулся с рыжеволосой соседкой.

– С нею вы пробыли больше десяти минут, – с упреком проговорила она.

Зик заглянул в кабинет начальника управления Ньютона. Ньютон стоял у окна, пытаясь поднять раму.

– Заходите, Зик, – позвал он, вернулся к столу и продолжал: – Мне плевать на все, что говорят в защиту кондиционирования воздуха. Надо глотнуть хоть немного кислорода. Только не рассказывайте никому, что я открываю окно. Мне могут предъявить обвинение в нарушении остановленного процесса дыхания.

Он плюхнулся в казенное вертящееся кресло, крупный, жилистый мужчина, впрочем, уже слегка поседевший. Рубашка на нем была с короткими рукавами, узел галстука распущен. Прическа всклокочена. Зик полюбил его с самого первого раза, как увидел, и чувство оказалось взаимным.

Зик взял записи.

– Ей двадцать четыре года, живет одна, восемнадцать месяцев назад приехала из Сиэтла, где до сих пор постоянно проживают ее родители. Отец там был в свое время владельцем недорогого ювелирного магазинчика. Семнадцать месяцев она работает у человека, который ей, очевидно, импонирует. Внешне она соответствует тому типу женщин, который ассоциируется с роскошными магазинами. Высокая изящная блондинка, холодная и недоступная на работе, хотя и весьма общительная в быту. Одна из наиболее общительных женщин из числа тех, с кем мне приходилось сталкиваться.

– То есть… – начал Ньютон.

– Вовсе нет. На вид весьма мила. Только, ну, мне кажется, вы бы назвали ее преданной, как бывают спаниели.

– Ей можно доверять?

– По-моему, да.

– На вас не действует тот факт, что она – блондинка из американской мечты?

Зик улыбнулся.

– Мне бы хотелось сказать вам банальную фразу, что люди для меня – просто люди, что я не делаю различий между ними, когда я веду расследование, что даже если бы у нее было кольцо в носу… Но ведь вы мне не поверите.

– В общем, она герой не вашего романа.

– Как я уже сказал, Дюваль ей импонирует. Он платит ей сто пятьдесят долларов в неделю, отпускает ее с работы, когда ей надо. И потому она была потрясена услышанным: у нее даже возник комплекс вины в связи с обращением к нам. Но она знает, что это ее долг, и хочет его исполнить. Я договорился с нею о телефонной связи в любое время, когда у нее будет что мне сообщить. Предупредил о необходимости соблюдать осторожность, о том, что если у Дюваля возникнет хоть тень подозрения…

Ньютон сжал губы.

– Похоже, они вычислили Меморандума. А вы как думаете? О ком еще могла идти речь?

Меморандумом был Кэлвин Оскар Тэрмен, тридцати восьми лет, рост пять футов семь дюймов, вес сто семьдесят фунтов, семейное положение – холост, род занятий – гранильщик драгоценных камней в одной нью-йоркской оптовой ювелирной фирме. В деле фигурировали особые приметы: усы, ямочка на подбородке и почти незаметный шрам под правым глазом. Прозвище «Меморандум» возникло из того факта, что при реализации драгоценных камней он просто фиксировал переданное количество в меморандуме – памятной записке, не требуя ни цента в качестве материальной гарантии, что, в общем-то, обычно среди ювелиров. Бывали случаи, когда он передавал по меморандуму «на доверие» партии на сумму до четверти миллиона долларов.

За месяц до этого разговора, 9 мая, в десять часов семь минут утра, как гласит регистрационная запись в журнале, он со всеми предосторожностями пробрался в нью-йоркское городское управление ФБР и «предложил информацию».

В маленьких, бегающих глазках читался страх. Фирма, сказал он, командирует его в Лос-Анджелес для огранки коллекции драгоценных камней стоимостью в триста тысяч долларов до ее отправки в Нью-Йорк. Владелец сообщил ему, что ювелир из Беверли-Хиллз Филипп Дюваль приобрел коллекцию Готорна и обратился к его нью-йоркской фирме с просьбой эту коллекцию реализовать. Оправа у камней старая, и у Меморандума возникло подозрение, что камни краденые. «Я никогда в жизни не брал в руки товара сомнительного происхождения и никогда не возьму. Поэтому я пришел к вам за советом, джентльмены».

Четырнадцать месяцев нью-йоркские агенты проверяли руководство фирмы, где работал Меморандум. Оказалось, что эти люди в одно и то же время занимались и вполне респектабельными сделками, и «пограничными» ювелирными операциями. В ту или иную вполне законную продажу фирма то и дело вводила небольшие партии краденых камней.

Через некоторое время агенты пришли к выводу, что главный гранильщик фирмы Меморандум не мог не знать, когда к нему в руки попадал краденый товар. Он не был ни глуп, ни наивен. Более того: его выдавал банковский счет. Конечно, он знал обо всем, ибо вносил гораздо больше, чем официально зарабатывал.

Почему же он обратился в ФБР? Быть может, боссы надули его на каком-то деле или пренебрежительно отнеслись к нему, и он возжаждал мести. Быть может, он пришел потому, что сильно испугался. Одно дело работать в Нью-Йорке, другое – лететь в отдаленный город. В Нью-Йорке он смог бы оправдаться тем, что будто бы ничего не знал о происхождении камней, полученных им в процессе выполнения своих обычных обязанностей. Но даже самый неопытный гранильщик знает, что если его направляют в Лос-Анджелес вынуть камни из легко идентифицируемой оправы, то цель может быть единственной: избежать многочасового риска транспортировки партии в Нью-Йорк в первоначальном виде.