— И чего припёрлись? — спросила она.

Спустилась ещё на ступень ниже, не спуская глаз со стражников.

— Ну, кричала. И что такого?

Приподняла подбородок, надула щёки.

И вдруг повысила голос.

— Несчастной вдове уже и покричать в этом городе спокойно нельзя?! — визгливо воскликнула она. — Да что ж это творится, люди добрые?! Где ж это видано, что честной женщине и к полюбовнику сходить нельзя?! Что ж это такое делается?!

От звуков её звонкого голоса задрожали оконные стёкла (а ведь мне недавно казалось, что она от громких стонов осипла!).

— Слабой женщине оружием грозят! — продолжала верещать вдова. — Да среди ночи! Да из постели гонят! Да полюбовника грозят убить! Люди добрые! Да вы это видите?! Да что ж это?! Да как это?! Да что ж вы творите-то, негодники?! Да что ж вам от меня надо?!

Стражники не выдержали психическую атаку: попятились. Вдовушка почувствовала силу — выпятила прикрытую тонкой простынёй грудь, словно хотела остановить на скаку лошадь. И у неё бы сейчас точно получилось обуздать любого скакуна: ни я, ни стражники, ни даже красноносый в этом не усомнились. Потому что её энергетика подействовала и на нас. Особенно — на моих ночных гостей.

— Чего ты раскричалась? — обронил вопрос усатый стражник.

Взглянул на меня в поиске поддержки. Кончики его усов поникли, рука стражника судорожно вцепилась в древко копья. Решительный настрой командира отряда стражи испарился — его подчинённые растерянно хлопали глазами. Я понял, что обыск моего дома отменяется. Ничего не сказал усатому. Сам обалдел от происходящего: вдова метала взглядом молнии, а ведь ещё недавно казалась окончательно обессилившей.

— Я незамужняя женщина! — голосила женщина. — И молодая ещё! Что ж вы меня так рано хороните?! Я тоже хочу любви! И полюбовника молодого хочу! И мне за это не стыдно! Слышите?! Не стыдно! Ночую там, где захочу! Сплю с тем, с кем захочу! И где хочу, там и кричу!..

Стражники пятились к двери. Десятник снова задел меня, царапнул металлическим наплечником. Посмотрел на красноносого мужика — тот пугливо вжал голову в плечи.

— Ты это… прости за беспокойство, мастер Карп, — сказал стражник.

Я едва расслышал его из-за не стихавших гневных воплей раскрасневшейся вдовы. Молча кивнул ему в ответ, мол: бывает. Кто не ошибался?

— Уходим, мужики, — скомандовал усатый.

Первым ломанулся в дверной проем.

— Так а кто здесь кричал-то всю ночь? — уже на улице спросил низкорослый стражник. — Кого мучили-то? Кого убили? Что здесь стряслось-то?

Командир стражников взглядом вновь попросил у меня прощения — в этот раз за глупость своего подчинённого.

— Щас тебе всё объясню.

Я не стал дожидаться его объяснений, прикрыл дверь, опустил засов.

«Лихая баба! — сказал призрак. — Не удивительно, что вдова. Етить её, такая крикуха мужика в два счёта со света сживёт!»

Я обнаружил его у лестницы — постэнтический слепок личности мастера Потуса наворачивал круги вокруг резко замолчавшей женщины, точно рассматривал её со всех сторон.

Голоса стражников постепенно отдалялись.

Вдова сбежала по ступенькам.

— Пошли, — сказала она. — Почитай, светать скоро будет! А мы тут с тобой лясы точим. Замёрзла совсем! Согрел бы уж… что ли?

Схватила меня за руку, потащила в сторону спальни.

Послушно пошёл за ней, как тот глупый молодой бычок.

Ладно, хоть не на руках понесла.

«Профессор, — сказал я, поднимаясь по лестнице, — ты, часом, не промахнулся своими плетениями? Или твоя магия заразна? Ты точно укрепил меня, а не её?»

Вдовушку я выпроводил на рассвете. Женщина покинула мой дом неохотно; весёлая и довольная. Чмокнула меня на прощанье в щёку, потёрлась носом о моё плечо (раньше за ней подобных приступов нежности не замечал). Не скажу, что выглядела она уж очень уставшей — скорее, не выспавшейся. А вот у меня коленки подрагивали: действие бодрящих заклинаний закачивалось.

Вытолкал вдову за дверь. И только теперь позволил себе перевести дух, словно завершил разгрузку вагона с углём. Снял с полки кувшин, сделал с полдюжины жадных глотков молока — за ночь у холодной стены оно не успело прокиснуть. Тыльной стороной ладони вытер губы. Отчаянно хотелось спать, но я помнил о данном вчера старому пекарю обещании.

Привидение маячило неподалёку от входа в дом, у основания лестницы на второй этаж.

— Что там нужно для твоего медового хлеба, старикан? — спросил я.

Помнится: лишь солью, водой и мукой я сегодня не отделаюсь. В муке у меня недостатка не было. Только-только расплатился за очередную партию. Воду Полуша на рассвете принёс с речки. Бочка мёда уже несколько дней как пылится на складе. А вот за прочими ингредиентами для выпечки придётся идти на рынок. Выбор продуктов там больше, а цены чувствительно ниже, чем в городских продуктовых лавках.