Мотя всё такая же. Мы приехали в загородный дом впервые за всё время. Я попросила. Нет, умоляла даже. Несколько раз. И вот… свершилось. Я здесь третий день, а он опять куда-то уехал.

– Как вы без меня? – срывается с губ. – Я скучала. Очень-очень. И я бы хотела остаться с вами.

Мотя качает головой. Она почти не разговаривает, хоть я настойчиво гуляю с ней и увожу в оранжерею. Мне не хватает бесед по душам и живого Мотиного голоса.

– Не надо, девочка. Ты ему нужнее там. Мне хорошо. Я счастлива, что он не один.

Мне хочется нажаловаться. Выплеснуть чувства из сердца и кашу из головы, но я не смею. Ей и так нелегко. Зачем её расстраивать? Ведь она думает, что между мной и Нейманом что-то происходит. То, что ей бы понравилось. На самом деле, всё не так.

Дан, как шакал, постоянно вьётся рядом. Он и сейчас здесь, будто ему заняться больше нечем. А это значит, что Нейман так распорядился. Я в таких плотных тисках, что не вырваться. Но никто не виноват. Только я сама. И теперь я каждый день жду, когда же всё закончится.

Ночью пришёл Чертяка. Радовался мне, как ребёнок. Бодал головой руки и ноги, тарахтел, выпрашивал ласку. Я прикрыла воспалённые веки. Момент, чтобы заплакать. Но слёз нет. Не льются. И я жалею об этом, потому что грудь разрывает от эмоций, которые душат и просятся наружу, а я никак не могу их отпустить.

– Я тебя люблю, – говорю коту и прижимаю его к сердцу.

Нейман вернулся ночью. Может, под утро. Я проснулась, как от толчка. Может, научилась его чувствовать. А может, просто сквозняком потянуло от открытой двери. Он стоял в проёме, подсвеченный светильниками из коридора. Покачивался. Пьян? Я никогда не видела его пьяным. Да он и не пил при мне ни разу.

В комнату не вошёл. Но то, что я проснулась, увидел. Наверное, испуганная. Сердце выскакивало, Чертяку я прижала к себе намертво. Как хорошо, что коту нравилось.

– Спи, Ника, – от голоса Неймана – мурашки по коже.

Я послушно закрыла глаза и ждала, что он уйдёт. Но он не ушёл. Стоял. Смотрел. Долго-долго. Не выдержав, я наблюдала за ним сквозь ширму ресниц. Боялась себя и своих чувств.

Хотелось его позвать. Чтобы поцеловал. Посидел со мной. Поговорил. От одиночества я, наверное, свихнулась совсем. Но Нейман уже был не чужой. И уж куда ближе и понятнее, чем Дан, например.

Ничего я не сделала. А Нейман постоял и ушёл. Больше я не уснула. Ворочалась с боку на бок и злилась. На него. На себя. На весь белый свет.

Наутро выпал снег. И Нейман никуда не уехал. Воскресенье. Решил устроить выходной?

Мы встретились за завтраком в столовой. Он, я и Мотя.

– Можно я заберу кота? – попросила, когда он пил вторую чашку кофе.

– Нет, – отрезал на меня не глядя.

Другого я и не ожидала, но всё же сделала попытку номер два.

– Мне будет о ком заботиться, пока тебя нет.

Нейман поднял глаза. Посмотрел на меня долго и выразительно. Другими словами – холодно и без эмоций.

– Заботься обо мне, Ника, – оригинальный ответ. Тянет на «Оскара».

– Как же о тебе заботиться, когда тебя постоянно нет? – несёт меня без тормозов.

Я слышу, как хмыкает Мотя. У неё глаза блестят. Ей смешно. А ещё радостно, кажется. Сияет. Развлекуха.

– Молча, – Нейману пора давать приз за лаконичность.

Нет, он не заткнёт мне рот.

– Я считаю, что и так слишком много молчу. Надоело.

– Вечером мы уезжаем. У нас запланировано посещение клуба, – Нейману проще перевести стрелки на другое, чем дать возможность мне поспорить.

– А если я не хочу? Мне нравится здесь.

– Я не спрашиваю, что тебе нравится, Ника. Мы вечером едем в клуб.

Он встал и вышел. А я… всё звенело во мне и возмущалось.

До вечера мы не виделись. Но я зря время не теряла. Съездила в салон. Выбрала самое провокационное платье.

Я должна быть холодной и недоступной, – твердила себе, но успокоиться не могла. Дошла до какой-то критической точки, за которой – сбой системы. Одно неверное движение – и хрусталь вдребезги. Взрыв на химзаводе. Запуск ядерной боеголовки, что способна уничтожить мир.

– Ника.

Мне стоило большого труда, чтобы не вздрогнуть. Кажется, я смогла. Но по телу – горячая волна прокатилась от его голоса.

Нейман стоял, протянув ко мне ладонь. Ничего просящего в его жесте не было. Властное приглашение, от которого не отказываются.

Я вкладываю свою руку в его. Пальцы мгновенно согреваются от его лёгкого пожатия. У Неймана всегда горячие руки. Вечный контраст, которому волей-неволей поражаешься.

– Это закрытая вечеринка, – инструктирует он меня в машине. – Для своих. У моего друга – день рождения.