Николай на всякий случай последовал их примеру. Стараясь ступать как можно тише, он перешел с проезжей части на тротуар. Лохматая черная псина неодобрительно дернула ушами. Видимо, охотничьи навыки у человека были не на высоте.

Николай осторожно присел у высокого крыльца магазина женской одежды. Стеклянные витрины были наглухо закрыты помятыми металлическими щитами. Щиты выглядели так, словно кто-то пытался проверить их на прочность кувалдой. Почти на каждом красовалась ярко-жёлтая надпись, сделанная из баллончика: «Мы не спим! Мы идем!»

Такие надписи время от времени появлялись, то на стенах, то на облезших рекламных щитах.

Кто не спит? Куда идут?

Сначала Николай думал, что это дело рук «ловцов», и угроза предназначалась таким же, как он «шатунам». Но прошлой зимой увидел, как «ловцы» закрашивают подобную надпись на воротах Городского Парка.

Собаки разом остановились. Николай затаил дыхание. Сейчас, кажется, и он услышал!

Посторонний звук вплелся в привычный шум безлюдного города. То ли треск, то ли скрежет. Доносился он со стороны перекрестка. Николай осторожно снял винтовку с плеча. Это был недорогой, но очень хороший охотничий карабин ТОЗ. Модифицированная под охотничье оружие старая добрая винтовка Мосина. Простенький оптический прицел добросовестно выполнял свою основную функцию. Через него Николай хорошо видел перекресток. Ничего особенного. Мертвые светофоры, облезшая вывеска «Сбербанка» на торце здания, чуть покачивающиеся от ветра дорожные знаки.

Вдоль пешеходной зебры пробежал маленький смерч из листьев. Листья кружились и танцевали в лучах холодного осеннего солнца. Вместе с ними кружилась и танцевала маленькая белая бумажка. То ли обертка, то ли фантик.

Николай упер локоть в крыльцо, чтобы винтовка не раскачивалась. Что это за бумажка – не разобрать. Да это и неважно. Важно то, что она была очень белой и очень чистой.

Николай напряг слух. Шелест листьев, едва различимый скрип дорожных знаков, гудение ветра в щелях между металлическими щитами.

И вот он опять, этот звук! Едва различимый, совсем на пороге слышимости и поэтому совершенно непонятный. Словно пустой жестянкой скребут по стене. Резко и коротко. Потом пауза, и опять. И снова пауза.

Порыв ветра бросил в лицо смесь песка и мусора. Николай на секунду зажмурился.

Нет. Никакая это не жестянка.

Когда он открыл глаза, гадать уже было незачем. Из-за угла на перекресток вышел человек в камуфляжной военной форме. На его шее висел автомат с толстым стволом. Следом вышел еще один, тоже в камуфляже, а за ним еще, и еще.

Всего «ловцов» было пятеро. У одного за спиной из небольшого рюкзака торчала длинная антенна, и он что-то говорил в микрофон, висящий на груди. Потом послышался тот самый треск, словно «жестянкой по стене», и невнятный голос что-то проскрипел из динамика радиостанции.

«Ловцы» вели себя крайне беспечно. А, с другой стороны, чего им опасаться. В обезлюдевшем городе они были хозяевами. Хозяевами полновластными и бесконтрольными, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Первый «ловец» лениво оглядел улицу и заметил собаку, стоящую посреди проезжей части. Солнце светило ему в глаза и прижавшуюся к стенам домов стаю, он не видел.

– О! Собака! – радостно сказал он и поднял автомат. – Расплодилось их!

– Отставить! – по-военному коротко остановил его шедший сзади высокий, широкоплечий ловец. – Труп кто убирать будет?

– Так сожрут же труп! – весело возразил целящийся. – Или другие собаки, или крысы, или «шатуны»!

Собака фыркнула, тряхнула головой и, развернувшись, потрусила в обратную сторону вдоль по улице. Затем остановилась, посмотрела на «ловцов» и опять затрусила дальше.

– Это… Зовет, кажется, – удивился ловец с автоматом и опустил ствол. – Посмотрим! А?

Старший с сомнением взглянул на слепящее глаза осеннее солнце, из-за которого трудно было что-то различить на тенистой улице. Но, видимо, им было все равно, куда идти.

– А что там? – спросил он у «ловца» с рацией.

– Через два квартала городской парк. Потом стадион…

– Понятно. Тогда, вперед.

И ловцы свернули на улицу.

Вот же черт! Николай опустил винтовку и присел. Если прямо сейчас броситься бежать, то до ближайшего угла метров сорок. Может быть, успеет.

Стрелять они по нему не станут. «Ловцы» как раз и назывались «ловцами», потому что должны были ловить «шатунов» живыми.

А если станут? В ноги, допустим? А промахнуться и попадут не в ноги?

Шаги «ловцов» приближались.

Все внимание людей было приковано к нахальной собаке. Да и солнце светило в глаза, так что стаю, затаившуюся в тени, они не замечали.

Их пятеро, мелькнула сумасшедшая мысль. В магазине, как раз пять патронов! Да нет… Что за глупости!

Шаги приближались. Бежать уже совсем поздно. Ну, поймают так поймают. Что ему грозит? Оздоровительно-трудовой лагерь в теплых краях, где нет зимы, и никто не впадает в спячку. Или работа на «ловцов» и охота на таких же бедолаг, как и он. Все «ловцы», в принципе, это бывшие «шатуны».