Предки Лиса отнеслись к дымрам с пониманием и всячески им помогали, ведь природа давала всё, что нужно, с избытком. Зелёные были приветливы, дары и помощь принимали, но жили всегда немного обособленно. В их городке, стоящем на высоком холме, день и ночь из высоких труб шёл чёрный дым. Они что-то доставали из земли, варили в своих печах и, как оказалось в дальнейшем, делали оружие. Со временем земля вокруг мест жизнедеятельности дымров становилась безжизненной, деревья вырубались, трава чахла, словно они привезли с собой болезнь, которая убивала эту планету, расползаясь чёрным пятном. Время шло, поколения меняли друг друга, и в какой-то момент произошло то, чего предки Лиса не ожидали. Их друзья, те, кому они помогали в трудную минуту, однажды ночью напали на них – быстро, жёстко, без каких-то объяснений. Убили всех непокорных, а тех, кто остался в живых, превратили в рабов, заставив вольных ведзов работать на своих заводах, а тех, кто доживал до старости, отправляли за пределы города, на полях и фермах дорабатывать свою жизнь.

Дымры отняли у них свободу и возможность растить своих детей – их забирали сразу после рождения, присваивая номера вместо имен. Но кое-что ведзам всё-таки дали: «Чтоб лучше жить, нужно больше работать», – решили дымры, и благодаря генетическим манипуляциям у ведзов начали рождаться дети с четырьмя руками. Большинство смирилось, понурив голову, изо дня в день покорно выполняя требования зелёных, кто-то решил, что это верное решение и так будет лучше для всех. Находились даже те, кто в угоду хозяевам готов был угнетать своих соплеменников, и за это им даровали лучшие условия для жизни и убирали вторую пару рук, что делало их привилегированной кастой, стоящей выше соплеменников и совести. Они ненавидели ведзов даже больше, чем их хозяева. С каким-то садистским удовольствием, явно самоутверждаясь, они в разы перевыполняли план по сломанным судьбам и причинённой боли.

Не согласные с такими условиями жизни, доведённые до отчаяния, ведзы взялись за оружие. Но восставшие не выступили единым фронтом, многие были подавлены и не могли оказать должного сопротивления, да наверное и не хотели уже, так что восстание было жестоко подавлено двурукими. Вид номер 1 – именно так их назвали зелёные хозяева – со временем трансформировалось в более удобное в произношении видномер. Отступники гордились своим новым именем, запятнанные кровью теперь уже бывших соплеменников.

Время неумолимо шло вперёд, стирая яркие краски прошлого, притупляя острую боль, заживляя раны души. После наполненных ужасом дней восстания минуло 200 лет. Дымры успокоились – они были уверены, что залили кровью ведзов даже еле тлеющие угольки памяти о тех событиях. Но они ошибались: нужен лишь ветер перемен для того, чтоб раздуть пожар восстания.

Лоза согнулась, но не сломалась; чем сильнее натянута тетива, тем дальше полетит стрела; беды закаляют человека, как металл; лавина в горах начинается с одного камушка; сжатые пальцы образуют кулак!.. Умоляю, мой дорогой читатель, киньте в меня чем-то документальным и потяжелее – автор разошёлся, сопереживая героям книги, и сам уже не в силах остановиться!..

Три наших героя потихоньку приходили в себя. Лес вокруг жил обычной ночной жизнью, приглушённо шепча ветерком и переговариваясь голосами невидимых его обитателей. Путники лежали на земле со связанными руками и ногами. Если вам когда-нибудь, мой дорогой читатель, приходилось так же свободно и непринуждённо проводить свободное время, лёжа на спине, то вы знаете, что это самая удобная поза для созерцания звёзд. Этим собственно и были заняты наши герои, пока ещё не понимая до конца, что с ними произошло. Как раз уже окончательно пришла ночь и небо развернулось во всей своей красе, мерцая далёкими звёздами. Холодный свет Луны придавал окружающему миру загадочно-матовый оттенок.

– Ну что, юные звездочёты, пришли в себя? – прозвучал неожиданно, как гром, шепелявый голос рядом.

Троица зашевелилась, издавая мычащие звуки; в течение пары минут, кряхтя и мешая друг другу, друзья наконец-то смогли сесть. Они смотрели молча, вылупив глаза на крепкого, хмурого старика, явно давно не посещавшего стилиста. Это было видно по всклокоченным волосам с застрявшими в них веточками, по костюму, состоящему из рубахи, подпоясанной веревкой, и штанов с причудливым узором заплат, а так же обуви, не поддающейся классификации. Если коротко, то старик был одет по последнему придушенному писку лесной моды прошлого столетия.

– Ну, с этим-то всё ясно, вижу – весь в отца, – старик метнул хмурый взгляд на мистера Бу, – а вы за каким лешим здесь по ночам шлындаете?! – обратился он к Рабру и Пиу, сверля взглядом из-под густых бровей.

– Во-первых, культурные люди сначала здороваются, во-вторых, на вашей стороне был эффект неожиданности, и, если бы мы размялись, то вам бы несдобровать, сударь! – вздёрнув кверху подбородок, надменно произнес мистер Пиу.

Даже при свете звёзд было видно, как глаза лесного жителя начали приобретать форму борцовского круга; он сделал шаг по направлению к мистеру Пиу, и явно не для того, чтобы лучше расслышать, что он говорит. Рабр, опираясь на свою природную проницательность в паре со врождённым чутьём опасности (формат книги не позволяет нам озвучить, показаниями какого прибора он сейчас руководствовался), начал подозревать, что в ближайшее время их начнут бить. Уже предполагая, кто перед ними, Рабр поспешил громко вмешаться в разговор:

– Мы ищем хранителя! К Городу у Большого Дуба приближается большая беда! – выпалил он, как из пушки.

Старик остановился, с испытывающим прищуром оглядел троицу и хмыкнул:

– Что-то обмельчал нонче горожанин, раз таких сказочных богатырей послали так далеко и так надолго.

И, видимо повеселев от своей же шутки, старик рассмеялся от души, хлопая себя по животу ладонями. Рабр и Пиу насупились и молчали. Вдруг в разговор, не побоюсь этого слова, вихрем ворвался мистер Бу. Видимо, удар шишкой в лоб включил какой-то тумблер у него в голове, и речь полилась бурным потоком. Он рассказал, что принес долг хранителю: как оказалось, отец мистера Бу взял что-то когда-то давно, пообещав при этом хранителю принести редчайшую специю под названием «слеза дракона», но, по каким-то видимо ну очень важным причинам, этого не сделал. Старик подобрел, улыбка сразу преобразила его в добродушного старичка.