Когда Люмьер рассказал Селии о трёх издателях, она зацепилась именно за фигуру миз Вейл, так как книги, выпущенные её издательством, любила и ценила больше остальных. Она начала понемногу собирать информацию и выяснила много интересного – и пугающего.

Будучи относительно молодым, издательство «Ars Aeterna» уже считалось колыбелью современной классики: каждая вторая выходящая здесь книга становилась сенсацией и получала общественный резонанс. По сути, это и было мечтой Селии. Вот только слово «колыбель» не совсем точно отражало суть.

Издательство это правильнее было бы называть «частной школой строгого режима», а саму миз Вейл – директрисой, которая за мельчайшую провинность высекает нерадивого ученика розгами. Лучшими «учениками» она занималась лично, вплоть до того, что заставляла буквально перекраивать рукопись. Подобное отношение пугало Селию, не привыкшую к тому, чтобы кто-либо вмешивался в её книги. Всё потому что предыдущие издатели Селии почитали сюжет незначительным атрибутом продающей истории и настаивали лишь на добавлении пары сцен «известного характера», чтобы удержать внимание современного читателя. От перспективы, что кто-то будет препарировать её рукопись настолько тщательно, Селию пробирала дрожь ужаса.

– Миз Кроуфорд, – окликнул Люмьер, уже привыкший к особенности Селии время от времени погружаться в собственные мысли почти до состояния транса. Селия быстро заморгала и ещё раз посмотрела на письма.

– Полагаю, в такой ситуации как писательница вы ещё не оказывались, – проницательно заметил Люмьер.

– Да, и это порядком сбивает с толку, – призналась Селия. – Мне следует хорошенько подумать, кто из этих издателей наиболее привлекателен для меня. Я приглашу каждого на обед, чтобы при личном общении это выяснить.

– Превосходно, – кивнул Люмьер, – но с вашего позволения я вас поправлю. Вы должны оценивать не просто привлекательность наших дорогих издателей, а их продающую способность. Чьё издательство сможет обеспечить наилучшие продажи вашей книги? Хватит ли у них, в конце концов, средств, чтобы обеспечить хотя бы пять тиражей? Вот о чём вам следует думать в первую очередь.

– Пять? – не веря своим ушам, переспросила Селия.

– Не меньше. Тогда вашу книгу можно будет назвать вполне успешной. Что касается обеда, тут я вас полностью поддерживаю и предлагаю пригласить одного из издателей уже завтра. С кем вы бы хотели встретиться в первую очередь?

Селия снова посмотрела на письма на столе. То, что было от Морриган Вейл, неудержимо притягивало взгляд.

– Помнится, на приёме вы сказали, что больше всего хотели бы встретиться с миз Вейл, – улыбнулся Люмьер. – Может, с неё и начнём?

Селия неуверенно кивнула. И внезапно – как опять же частенько с ней бывало – оживилась и посмотрела на Люмьера с некоторым ехидством.

– К слову о рукописях, князь, вы ведь так и не сказали, что именно вам удалось записать во время сеанса. Что поведали вам духи?

– Только то, что они не желают вам зла. В остальном же они не сказали ничего, что имело бы отношение к вашей семье, – ответил Люмьер, не покривив душой. – Как я понимаю, тот вечер до сих пор не даёт вам покоя.

– Нет-нет, что вы, – замотала головой Селия и поспешила сменить тему.

Люмьеру надоело говорить о сеансе настолько же быстро, насколько эта идея появилась в его голове. Селия почти не сомневалась, что виной тому была Вильгельмина и её сожаления о том, что ей так и не удалось принять участие в сеансе. В один момент Люмьер не удержался и в своей безукоризненно-грозной манере так ответил на её сетования: «Вам бы следовало радоваться, что случай избавил вас от этого мероприятия, ваш час ещё не пришёл!» Это замечание раз и навсегда отбило у Вильгельмины охоту заговаривать о том вечере, если поблизости присутствовал князь, но в остальном при каждом подходящем случае она считала своим долгом напомнить о нём. Что двигало Вильгельминой в такие моменты, Селия вполне могла себе представить. Для неё весь тот день стал днём освобождения от гнёта крайне жестокого, душевно больного мужа, а сеанс мог стать символом нового этапа в жизни, если бы ей удалось в нём поучаствовать. Возможно, она также хотела узнать у духов, что ей делать дальше, правильно ли она поступила в принципе.

С другой стороны, Вильгельмина проявила интерес к идее Люмьера ещё утром того дня, когда никто даже не подозревал, каким будет его конец…

– Миз Кроуфорд, – с будничным вздохом окликнул её Люмьер.

Селия плотно прикрыла глаза и встала из-за стола.

– Ничего. Не могли бы вы дать мне письма? Нужно предупредить Рогана о завтрашнем обеде.

По дороге в мастерскую Рогана Селия встретилась со знаменитой актрисой театра мисс Хармони Беннет, которая направлялась к лестнице. Взглянув на Селию глазами цвета спелого каштана, она улыбнулась с натянутой доброжелательностью, каковая привычка, по всей видимости, выработалась у неё за время службы в театре. Люмьер назвал бы это une d'eformation professionnelle 2 : у самой Селии была привычка потирать запястья перед тем как садиться за стол, неважно письменный или обеденный, будто она непременно должна была провести за ним часа четыре, беспрерывно удерживая перо. Люмьер посоветовал ей не мучить тарелку и вилку мудрёными описаниями лиственницы, растущей в саду главных героев её новой книги.

Роган очень долго смеялся, а Селия так и не смогла ничего съесть в то утро.

Мисс Беннет проводила Селию озадаченным взглядом, когда хозяйка дома, погружённая в размышления, не ответила на её приветствие.

Селия застала Рогана за чисткой кистей. Он с одухотворённым выражением рассматривал портрет очередной модели и не заметил прихода жены. Селия тихонько зашла ему за спину и выглянула из-за плеча.

Одарённая актриса, «живое воплощение Гвиневры», мисс Хармони Беннет полными страха глазами смотрела за спину зрителя, будто видя там ужаснейшее из чудищ. Безобразный рот полуоткрыт, будто с покрытых язвами губ вот-вот сорвётся истошный визг. Серая кожа напоминала о смятом любовном письме двух изменщиков, изливающих друг на друга свои извращённые фантазии. Русые с рыжиной, слегка волнистые волосы оригинала в видении художника превратились в извивающихся червей, плотно переплетающихся друг с другом, что можно было рассмотреть, если приглядеться как следует. Селии большого труда стоило подавить возглас отвращения. Она плотно прижала ладонь к губам и отвернулась.