Стук в дверь привлекает наше внимание. 

– Извините, – заглядывает Марина. – Ася, кхе, там тебя спрашивают. 

– Кто? – удивляюсь. – У меня сегодня две клиентки и они после обеда, – вспоминаю вчерашние звонки.

– Нет, Ась. Иди сюда, – Марина загадочно улыбается.

Марат Вениаминович удивленно вскидывает брови.

– Ладно, девочки. Вижу у вас тут какие-то свои секреты. Пожалуй, мне пора.

 – Ася, от тебя жду решения до вечера. Надеюсь прежде чем ответить, ты хорошо подумаешь.

– Да, хорошо, Марат Вениаминович, я вам обязательно позвоню, – отвечаю и мы вместе выходим в зал.

Марат Вениаминович тут же присвистывает, а я от удивления застываю на месте. 

– Здравствуйте, Ася – это вы?! 

Обращается ко мне курьер, держа перед собой планшет с чеком, а на полу стоит огромная корзина цветов. 

– Видимо муж крепко облажался, раз так извиняется, – хмыкнул босс. – Ася, послушай опытного волка. Не сдавайся так быстро. Пусть пострадает.

Марат Вениаминович покидает салон, а я, расписавшись за доставку, присаживаюсь на край кресла.

– Ты думаешь это и правда от Вадима? – Марина удивленно смотрит то на меня, то на огромный букет, стоимость которого, как мне кажется, точно половина платежа нашей ипотеки. 

– Не думаю, что это Вадим. После того, что он мне наговорил с утра, увидеть от него букет было бы очень странным.

Я осторожно поворачиваю корзину, надеясь найти там карточку. И, о чудо, она есть. Ныряю в самую сердцевину букета. Достаю.

Чувствую, как сердце в груди замедляет бег, как Марина не спускает с меня заинтересованного взгляда. Смотрит с любопытством. 

Раскрываю верхний краешек карточки, а там: “Хорошего дня, храбрый Мышонок.” 

– Что это за мышонок? – задается прямо над моей головой удивленный голос Марины.

Я неуклюже засовываю карточку обратно в букет. Порывисто встаю: 

– Извини, Марин, мне нужно поработать, – подцепляю корзину и скрываюсь за хлипкой дверью кабинета. Сердце в груди трепещет, будто пойманная птичка в силок.

Зачем он это сделал? Разве вчера не дал понять, что между нами пропасть? 

Я отставляю цветы в сторону. Сажусь на стул. 

Эмоции рвут меня изнутри. Выжигают. Меня штормит. Столько чувств, что захлебываюсь ими. И не пойму, как их сдержать? Как остановить? Потому что если все и дальше пойдет так, то я просто сойду с ума.

Зарываюсь лицом в ладони. Хочется разрыдаться в голос. Пытаюсь выдавить из себя хоть слезинку, но … вздрагиваю от настойчивого стука в дверь. Вскакиваю с места.

Кто там еще?

Открываю и:

– Здравствую, милая! – свекровь с порога кидается мне на шею и зажимает в железных объятиях. – Боже мой, девочка моя! Как такое могло случиться?

Мы сидим со свекровью друг против друга. Нас разделяет только мой рабочий стол.

В пальцах женщины зажат стакан с водой, из которого она еще не сделала ни глотка. 

Анна Александровна пристально смотрит на меня. В глазах застыла тревога.

– До сих пор не верится. Мне, когда Вадя сказал, – она схватилась за сердце, – думала плохо будет.

Женщина замолчала. Деланно поднесла стакан ко рту но остановившись на полпути – замерла. Снова опустила.

– А ты знаешь, кто эта девка? Где он ее подцепил?

Ах, вот оно что?! Ухмыляюсь про себя.

Значит он маме не сказал, что крутит интрижку с моей подругой? Интересно если свекровь пришла ко мне, значит про то что я ему изменяла он маме не сказал?

– Ася! девочка, моя! Ты такая бледная и несчастная! Как же я тебя понимаю, – сетует глядя на меня.

– Анна Александровна, – поднимаюсь, смотрю на часы, через пятнадцать минут должна прийти клиентка, а я еще не готова. – Вы меня извините, но мне нужно приготовить рабочее место. Сейчас клиентка придет. Давайте мы с вами встретимся в другой раз. Мне сейчас не очень удобно.

Я не хочу грубить матери Вадика. По-сути свекровь совсем не виновата в том, что у нее уродился такой сынок. Поэтому стараюсь быть с ней как можно мягче, обходительнее. Хоть, поддержка нужна мне, но по ее растерянному виду, понимаю, что ей она тоже необходима.

– Господи, Асечка! Я понимаю конечно, извини, что отвлекаю. Но я так беспокоилась за тебя! Мне пришлось,даже Вадима заставить, чтобы нашел тебя…

– Да, он нашел, – от воспоминаний об утреннем разговоре с мужем, до сих пор трясет и вспоминать об этом не хочется.