— Мы падаем, — с тихим смирением сказала Измайлова и бессознательно вцепилась в соседа, глядя испуганными глазами. — Не бойся! Я не брошу тебя… Ты не один…
— Ерунда. Воздушные ямы. Даже турбулентности нет, — с недоверием и удивлением ответил парень. Перепады эмоционального состояния девушки, вернее ее полная нестабильность, знатно его адреналинили. С виду приятная, даже милая… А рот откроет, дикими глазищами зыркнет, и четко прорисовывается желание убить или сбежать.
— Уверен? — в безумных глазах появился проблеск надежды.
— Да, — твердо ответил мужчина. «Надо на борту держать смирительные рубашки, от греха подальше, или сильные транквилизаторы», — мелькнуло у него в голове.
— Что ты говорил? Ну, до этого… до ямы, — немного успокоилась Лена.
— Не против, если я отдохну, да? — незнакомец уже говорил с ней, как с ребенком: ровно, тихо и спокойно, вставляя свой наушник обратно и усаживаясь поудобнее.
– Уважаемые пассажиры! Приносим извинения за задержку рейса РА4220 Москва – Салоники. Вылет переносится с 12:00 на 15:30.
Ровный, четкий, с нотками металла, голос диктора аэропорта Шереметьево произносил привычные шаблонные фразы. По лицам людей можно было сразу понять, кому абсолютно безразлична выданная из динамиков информация, а кто откровенно расстроился. А как иначе? Если бы не изменения в расписании, то как раз ко времени вылета желающие могли бы получать багаж в гостеприимной Греции.
Среди множества людей, снующих по необъятному помещению и ожидающих свой самолет, только один пассажир выдохнул с облегчением, практически выплясывая страстную румбу. От радости.
С самого детства Лена Измайлова была веселой, искренней, открытой и немного покладистой. Хотя, правды ради, нецензурщины не гнушалась, за словом в карман не лезла, если требовали обстоятельства, но эта привычка пришла к ней уже после школы. Папа на правах главы семьи являл собой пример образцового мужа, и мама рядом с ним была по-настоящему счастлива. Воспитывалась Лена в лучших традициях социалистической и… романтической пропаганды: семья – святое. Верила в высшие силы, жизнь после смерти, а главное, что во всем надо слушать свое сердце. Наивно, где-то даже глупо в наше время, но от души.
Часто говорят: «Знал бы, где упасть – соломки б подстелил». С одной стороны – верное утверждение и логичное, а с другой – нереальное, где-то даже софистическое. Ничего нельзя знать наперед.
С какого момента она стала испытывать неконтролируемый страх от всего, что ее окружало, – сказать было сложно. Отчаянная борьба с напастью не давала результатов, но Лена не опускала руки, хоть и начала привыкать жить в своем мало кому понятном ритме. Постоянная война с собой выматывала до истерик и последующей апатии. Казалось бы, все в голове, надо взять и выбросить! Но нет. Так это не работает, Лена точно знала.
Хуже всего – постоянное наслоение ужаса и прорастание его в новых формах. Измайлова чувствовала себя, как капуста на грядке, что обрастает листиками, только не сочными и хрустящими, а холодными, колючими и черными, как сама тьма. Стихии под названием «Фобии» не собирались угасать ни на минуту, превращая ее порой в неадекватную, дикую, с бесконтрольными чувствами.
Так и получилось, что к двадцати пяти годам Лена имела внушительный список заморочек при полном отсутствии личной жизни. Все было закономерно и понятно. Когда мысли сосредоточены на сражении внутри тебя, попросту ничего вокруг не замечаешь. Заходишь в лифт – волна неприятного удушливого страха сжимает грудь, дышать становится тяжело, в висках пульсирует. Выходишь на открытое пространство, да хоть на дорогу, – ступни до колен пробирает маленькими иголками, двигаться невозможно, голова кружится до тошноты и держит только одна мысль: «Не потерять сознание». В ушах звенит, а внешние шумы доносятся как из-под слоя ваты. То была лишь пара пунктов из перечня фобий, а у Лены он набирался завидный. Походы к именитым докторам все больше вводили в депрессию, потому что чувствовать себя чокнутой совсем не радостно, а «волшебной таблетки» не существовало.
Не считая родителей, которые упорно говорили: «Родишь, и все твои страхи пройдут», – из близких людей у Лены была единственная подруга, которая привыкла к ее странностям и не пыталась поучительно комментировать заскоки подсознания, – Света Тимофеева.
Игнорируя любые доводы, Света с упорным постоянством выводила Лену в клубы, что удавалось не часто, и таскала за собой в отпуск, за что Лена была ей безмерно благодарна. Тимофееву не надо было просить поддержать на дороге или не оставлять одну на вокзале. Все делала без напоминаний, носилась с подругой, как наседка с цыпленком. Рядом с ней Измайлова чувствовала себя защищенной, легкой и до приятного… обычной. Как все.
Одну напасть Лены победить Света не могла – авиаперелеты. Путешествия во Францию и Испанию проходили исключительно поездами, что доводило Тимофееву до белого каления. Ну правда, зачем тратить несколько суток в дороге, если за пару часов перелета можно добраться до желаемого объекта и наслаждаться отпуском?!
После очередного спора с соплями, слезами и уговорами Лена сдалась. В Грецию решено было лететь. Первое – всего пара часов в воздухе, а второе – хотелось побывать на море… отдых в стиле «тюленей», но не на все сто процентов. А что? Лежать на пляже сутками – скучно, было желание поколесить по достопримечательностям, древним развалинам, метеорам, а может быть, и совершить восхождение на гору.
Аэропорт встретил девушек огромным количеством людей. Уезжающие, провожающие, встречающие и возвратившиеся заполняли пространство, напоминая бурный горный поток. Улыбающиеся лица придавали Лене решимости. Наверное. Может быть… Так хотелось думать, потому что, едва переступив порог аэропорта, ноги подкашивались, а трепетное тельце стремилось обратно, домой.
– Три часа, и мы на море, – блаженно говорила Света, толкая свой розовый чемодан на колесиках по ровному каменному полу.
– Можешь не говорить об этом? – прошептала напряженная Лена, следуя за подругой.
– Не волнуйся. Пройдем таможенный контроль, выпьешь свои успокоительные, штуки три сразу, и проспишь весь полет, – убеждала Света.
–Выпью четыре… – нервно соглашалась попутчица.
– Зачем так много?
– Ты сказала слово «полет». А я, пипец, повторила сейчас и уже хочу выпить пять, – мандраж усиливался в геометрической прогрессии с каждым шагом к стойке регистрации.
– Вот приземлимся в Греции, и ты будешь смеяться, что боялась, —Света с улыбкой обняла подругу за плечи.