Вот прошла наша первая линейка. Все такие с бантами, нарядные. Девочки в блузах, колготках и юбках, мальчики в брюках и красивых белоснежных рубашках.

Нас отвели в класс, учительница назвала себя и что-то рассказала про правила в школе и про первые уроки. Помню, у нас уже в первом классе были дневники, и нам ставили уже тогда оценки. Никаких там символов вроде сердечек, звёздочек и прочей чуши. Поскольку в классе было девочек и мальчиков поровну, учительница сразу сказала, чтобы мы поделились на пары.

Я заметила Лику сразу, ещё на линейке. Мои маленькие девчачьи глазки уже тогда зажглись ярким огоньком. Тогда я ещё ничего особо не понимала, а только знала, мне надо было во что бы то ни стало подружиться с ней.

У Лики были белокурые волосы, заплетённые в два высоких хвоста, на которых красовались восхитительные банты. Не знаю, почему, но мне уже тогда казалось, что это самая красивая девочка в нашем классе. Её белый цвет лица идеально сочетался с цветом волос. Осанку она уже тогда держала прямо, как будто её готовили сидеть на стуле за партой с младенчества. И, как мне казалось, идеально поднимала руку к ответу. Это была наша отличница. Ох, я умею выбирать…

Я была из бедной семьи. Из родителей у меня была мама и бабушка. Если что мне перепадало на карманные расходы, то это были жалкие монеты. Но даже их я старалась полностью не тратить. Знаете, мы жили в такое время, когда всякие сникерсы с марсами были непокорной роскошью для ребёнка. Я уж молчу о киндер-сюрпризах и сундучках с милки уэйем. У меня платье-то было одно для школы и одни колготки. И мама сильно разозлилась, когда я их порвала.

Что же касается Лики, то она была для меня эдакой неприступной крепостью. Что я только ни делала, чтобы завладеть её вниманием. Я и эти самые сникерсы покупала и приносила ей, а сама даже не знала, какие они на вкус. Пыталась с ней заговорить о всякой ерунде на переменах. Лика, кроме того, что она записалась в ряды отличниц с самого первого класса, ещё и стала старостой. Не удивительно, что за неё проголосовал почти весь класс.

В общем, она делала вид, что меня не замечает или что занята. Или, что меня раздражало больше всего, иногда говорила как будто сквозь меня.

Позже я поняла, что она не стоит моих усилий. Забила и начала заниматься обычными делами. А именно, учиться…

Чтобы вы понимали, в школе все меня считали ботаном. А над ботанами все любили издеваться. Я серьёзно! Надо мной шутили даже девочки. И воспринимать их злые шуточки с годами становилось всё сложнее и сложнее. Особенно в старших классах.

А что делали мальчики… Был у меня один самый большой недруг в классе. Паша Смирнов. Его прозвали Гусём за громкий гогочущий смех. Типичный забияка. Он сидел прям за мной, и поэтому доступ ко мне у него был постоянно.

Я его больше всех ненавидела. Этот худой, длинный мальчишка с пальцами-крюками был главным подстрекателем в классе. Это он подначивал всех остальных мальчиков, чтобы те тоже меня обижали. То он просто дразнился, то дёргал за волосы, а то тыкал линейкой.

Однажды он нарочно решил сыграть в сифу на перемене. Достал где-то пыльный и вонючий мужской носок, скрутил его в жгут и начал кидаться. Парни ловили и кидали вобратку Паше. Тот выбрал момент, когда я отвлеклась и не просто швырнул в меня этим носком, а буквально размазал его по моей спине, как если бы в руках у него было говно, а не носок.

В этот раз пацаны начала указывать в меня пальцами и кричать «Фу! Женя – сифа! Женя – сифа!».

Злость и отчаяние завладели мной. Я схватила упавший на пол тот самый носок, потом повернулась к Паше и попыталась со всей дури ударить в него этой штукой. Но это, казалось, его ещё больше смешило. Каждый раз, когда ему удавалось довести меня до слёз, он дико гоготал:

– Га-га-га! Женька опять расплакалась! – дразнил он.

И все в классе заражались хохотом, как будто этот самый Гусь давал им команду «Ржать!».

Он был тем самым мальчиком, который заставлял меня к ним так брезгливо относиться.

Иногда я еле сдерживала слёзы, чтобы не расплакаться в школьном автобусе. Все свои обиды я приносила домой. Удар на себя принимала подушка.

Мама долгое время была не в курсе, что её дочку в школе гнобят и обижают. Но она была не виновата. Ведь учителя на родительских собраниях говорили лишь об отметках подопечных, да сколько ещё нужно денег на эти пресловутые шторы. А я сама всё время отвечала маме, что всё у меня в порядке.

Она ни разу не увидела как я плачу, потому что домой возвращалась тогда, когда я была в школе, а уходила уже вечером, когда я тихо сидела в углу и делала уроки, ну или делала вид, что делала.

К тому моменту у меня уже появилась подружка, с которой я всем делилась. И лишь она меня всё время подбадривала. Это она научила меня краситься и (как бы смешно это сейчас ни казалось) правильно носить лифчики. Мы с ней были не разлей вода. Училась она в параллельном классе, а жила за стенкой от нас. Так случилось, что мы вместе ездили с ней на школьном автобусе, где сидели вместе.